Эдмунд Бентли - Последнее дело Трента

Трент повернулся к инспектору и встретился с ним глазами. Марч, не желая показать, что понял линию допроса, начатую Трентом, впервые задал вопрос:

— Значит, вы оставили его сидящим перед телефоном, у открытого окна, с зажженым светом и с напитками на столе, не так ли?

— Именно так, мистер Марч. — Оценивающий ум Трента моментально отметил изменчивость речевой манеры Мартина, понизившийся вдруг тонус его вежливости. Однако следующий вопрос Марча быстро вернул его к делу.

— Вы сказали, что мистер Мандерсон изредка пил перед сном виски. Пил ли он в эту ночь?

— Не могу сказать. Утром комнату прибирала одна из горничных. Знаю лишь наверняка, что вечером графин был полон. Я убедился в этом, когда приносил сифон.

Инспектор подошел к высокому угловому шкафу, открыл его, достал сосуд из граненого стекла и поставил его на стол перед Мартином.

— Был ли он полнее, чем сейчас? — спросил он тихо. — Вот таким я обнаружил его сегодня утром.

Сосуд был более чем наполовину пуст.

Впервые самообладание Мартина поколебалось. Он взял графин, поднес его к глазам и удивленно посмотрел на обоих. Потрясенно сказал: «Исчезло более половины…»

— Думаю, никто в доме?.. — осторожно предположил Трент.

— Об этом не может быть и речи, — сухо ответил Мартин. Затем добавил:

— Прошу прощенья, сэр, это из ряда вон выходящий случай. Ничего подобного не было за все время моего пребывания у мистера Мандерсона. Что касается служанок — они никогда ничего не трогают, за это я отвечаю. Я? Если я вдруг захочу выпить, то могу обойтись без этого графина. — Он снова взял графин и возобновил свой бесцельный осмотр, в то время как инспектор смотрел на него с таким удовлетворением, с каким, надо полагать, созерцает свое произведение художник.

Трент открыл чистую страницу в своей записной книжке и задумчиво стучал по ней карандашом. Затем поднял глаза, спросил:

— Во что был одет мистер Мандерсон, я имею в виду этот последний его вечер?

— Как всегда в это время, сэр. На нем было все обычное, правда, кроме жилета. Когда он проводил вечер в библиотеке, часто вместо жилета надевал старую охотничью куртку из светлой шерстяной ткани. Она и была на нем, когда я видел его в последний раз.

— Ясно. А теперь скажите, Мартин, будил ли кто-нибудь мистера Мандерсона по утрам? Вы понимаете, что меня интересует: почему его отсутствие не было замечено до десяти утра, пока не обнаружили тело?

Мартин поднял плечи.

— Мистера Мандерсона никто никогда не будил. Обыкновенно он вставал в восемь часов и шел в ванную. Но часто спал до девяти или десяти. Миссис Мандерсон всегда будили в семь. Горничная приносила ей чай. Вчера миссис Мандерсон, как всегда, позавтракала в своей гостиной, и все предполагали, что мистер Мандерсон еще спит, когда Иванс прибежал с этой ужасной вестью.

— Понятно. Вы сказали, Мартин, что заперли входную дверь.

— Да, сэр. Я опустил собачку замка входной двери. Кроме того, я запер обе двери черного хода и проверил, закрыты ли окна нижнего этажа. Утром все было в том виде, в каком я оставил.

— Спасибо, Мартин. Теперь последнее… Была ли на трупе одежда, в которой вы видели мистера Мандерсона в последний день?

Мартин потер подбородок.

— Я был удивлен, когда впервые увидел тело, сэр. Сначала я не мог понять, что же было необычным в одежде, а потом я сообразил. Воротник! Такой формы воротник мистер Мандерсон носил только с вечерним туалетом. Смешать дневной и вечерний туалет — для него это беспрецедентно. Но это говорит о том, в какой, должно быть, спешке он вставал.

— Конечно, — согласился Трент. — Что ж, пока это все, что я хотел знать. Если понадобится спросить вас еще о чем-нибудь позже, думаю, вы будете поблизости.

— Я в вашем распоряжении, сэр. — Мартин поклонился и тихо вышел.

Трент бросился в кресло и испустил глубокий вздох.

— Мартин великолепен, — сказал он. — Он гораздо, гораздо интереснее, чем кажется. В нем нет ни на йоту дурного. Знаете, Марч, вы не правы, подозревая его.

— Я никогда не говорил, что подозреваю его. — Инспектор был застигнут врасплох. — Вы прекрасно знаете, что он не распространялся бы так, если бы считал, что я его подозреваю.

— Смею сказать, он так и не считает. Он чудесное существо, великий артист при полном отсутствии эмоций. Ему и в голову не пришло, что вы, Марч, можете подозревать его, Мартина, этакое совершенство. Я знаю это. Я, инспектор, специально изучал психологию чиновников. Это огромная и самобытная отрасль знания. Они более интересны, чем преступники, и с ними не так легко. Вы это поняли. Все то время, что я его расспрашивал, мне виделись наручники в ваших руках. Ваши губы безмолвно составляли слоги этих ужасных слов: «Что бы вы, Мартин, сейчас ни сказали, все будет записано и использовано в качестве обвинения против вас». Ваше поведение обмануло бы многих, но не меня.