Галина Миленина: Плохой фэн-шуй

— Вот мы и хотим от вас услышать — с какого перепугу вы это сделали.

— Ничего я вам рассказывать не собираюсь! Я требую своего адвоката и до его прихода не произнесу ни слова!

— Хорошо, подпишите протокол, — спокойно произнёс следователь и протянул ему другую бумагу. — Мы избрали меру пресечения — содержание вас под стражей на семьдесят два часа.

— Ничего я подписывать не буду. Я требую адвоката!

— Уведите задержанного, — сухо распорядился в телефонную трубку следователь Никифоров.

Дверь открылась, и вошёл конвоир:

— Руки за спину, пройдёмте.

— Поздравляю с раскрытием преступления, Алексей Дмитриевич! — следователь через стол протянул руку Мазуркину. — Быстро вы дело раскрутили. Даже не верится в такую удачу.

— Рановато поздравлять, — ответил тот. — Мне тоже не верится… Поеду в ресторан — допрошу ещё раз официантов и швейцара. Слишком уж всё гладко. Честно говоря, не похоже, что этот холёный администратор мог пойти на такое. Чувствую, швейцар что-то знает, но не договаривает. Маловато вещдоков у нас. Да и потерпевший какой-то мутный. В его мобильнике пара иностранных номеров имеется, надо поработать в этом направлении. Не люблю я, когда так гладко начинается. Дело непростое — может не срастись.

«Ну вот, зачастил», — недовольно подумал Петрович, увидев, как к стеклянной входной двери подходит незваный гость.

— Добрый день, — улыбнулся Мазуркин. — А я лично к вам. Хотелось бы ещё раз с вами побеседовать — в свете, так сказать, новых обстоятельств.

— Милости просим, — развёл руки в гостеприимном жесте Петрович.

Однако от намётанного взгляда оперативника не ускользнуло, как в натянутой улыбке поползли вниз уголки напряжённого рта, как приподнялись плечи Петровича, когда он отрепетированно гостеприимно раскинул руки навстречу. При этом глазки его растерянно забегали.

«Да, старик явно не рад моему визиту. С чего бы это?» — подумал капитан.

«Один стаканчик мадеры за обедом — и столько проблем, — с раскаяньем думал Петрович в этот момент. — Если б я тогда был трезв, такая дурь в мою голову не пришла бы — избавляться от трупа».

Но озвучить эту мысль Петрович, конечно, не осмелился. И капитан Мазуркин вернулся в свой кабинет ни с чем.

Дверь в камеру предварительного заключения, где находился Геннадий Семёнович, отворилась, и на пороге появился вчерашний седой следователь — Никифоров.

— Доброе утро, Геннадий Семёнович.

— Это для меня-то доброе? Хотелось бы верить, — усмехнулся тот горько.

Выглядел администратор плачевно: суточная щетина на лице, несвежая, измятая рубашка, в которой он провёл ночь, и такие же мятые брюки. Потускневший взгляд печальных, как у святого мученика, карих глаз, взывал о сочувствии.

— Как настроение? Вы готовы сегодня общаться более откровенно или ещё подумаете? — спросил следователь.

— Готов, — ответил Геннадий Семёнович, скрестив на груди руки и сжав пальцы в кулаки. — Только в присутствии моего адвоката.

— Понятно, — улыбнулся следователь. — Увидимся, когда приедет ваш адвокат. Вам вчера сообщили, что с ним не удалось сразу связаться?

— Сообщили, но я вам не верю.

За двадцать четыре часа, проведённых в камере предварительного заключения, Геннадий Семёнович Кульчицкий достаточно поразмыслил о своей горемычной судьбе и пришёл к выводу, что совершил глупейшую ошибку, последовав совету швейцара в тот злополучный вечер. «Чёрт бы его побрал! — думал Геннадий Семёнович. — И его, и наш ресторан с замечательным имиджем. Уж лучше бы пострадала репутация ресторана, чем моя репутация и моё доброе имя. Попробуй отмойся теперь — после пребывания в этом заведении. Дыма без огня не бывает, и любой решит, что я совершил преступление. А если мне удастся выбраться отсюда, скажут: откупился. И как ещё отреагирует шеф на эти события — неизвестно. Могу и работу потерять. Скорей бы уже пришёл адвокат». Он мерил шагами камеру и сокрушался: «Кто мог подумать ещё вчера, что я могу оказаться в таком диком положении?»

Внезапно дверь открылась, и его пригласили пройти в следственный кабинет. Там его ждал адвокат Лившиц — бывший ученик покойного отца Геннадия Семёновича и друг семьи. Геннадий в возбуждении бросился к нему навстречу:

— Ну, что же ты так долго не шёл?! У меня чуть башню не сорвало! Представь, нашли козла отпущения. Работать не хотят, вот и решили на мне свои показатели сделать. Ты веришь, что я мог человека убить? Я и видел-то его впервые в жизни, и жалею, что послушался совета Петровича. Что мне делать? Ты мне поможешь? — выпалил он на одном дыхании и с надеждой уставился на своего спасителя.