Галина Миленина: Плохой фэн-шуй

— Такси заказывали? — раздался голос диспетчера. — Выходите, вас ожидает тёмно-синий «Фиат».

Катя подхватила сумку-клумбу и, едва протиснувшись в двери, вызвала лифт.

Таксистом оказался молодой симпатичный татарин. Он всю дорогу балагурил и набивался в ухажеры.

— Только тебя мне не хватало! — смеясь, отвечала Катя.

Но что значит ехать на отдых, а не в налоговую инспекцию с декларацией: хорошее настроение передается и окружающим!

Когда приехали в Коктебель, Кате понравился большой дом, облицованный белым камнем, с живописной виноградной аркой у входа и просторным двориком, утопающим в цветах. Она попросила таксиста остановиться. Уже через пять минут Катя распаковывала свои вещи в чистеньком уютном номере с балконом на море.

Коктебель прекрасен в эту пору. Вода и воздух были одинаковой температуры. Отдыхающие на пляже располагались в комфортных десяти — пятнадцати метрах друг от друга. Все заведения были еще открыты, а основная волна отдыхающих уже схлынула.

Катя надела купальник, повязала вокруг талии парэо и поспешила к морю — со счастливой улыбкой, едва сдерживаясь, чтоб не побежать вприпрыжку. Она легко нашла своих подруг, лениво дремавших в шезлонгах на берегу.

— Вот это жизнь! Я понимаю! — Катерина улеглась прямо на горячую коктебельскую гальку и прикрыла глаза.

С высокой кареглазой Лерой Катя познакомилась несколько лет назад, на курсах английского. И Лера сразу залипла на Катю. Катерина знала за собой особенность — притягивать одиноких, неустроенных, порой несчастных людей, причём как мужчин, так и женщин. Им всем, почему-то, нравилось плакаться на свою судьбу именно в её жилетку. Ходить за ней по пятам, звонить и подолгу рассказывать о своих бедах и переживаниях, годами плавать в лужицах своих несчастий и делиться ими с ней, с Катей. Видимо, и Кате нравилось быть нужной бедолагам, жалеть, утешать и поддерживать в силу своего открытого, отзывчивого характера.

Так и с Лерой они сблизились на курсах. Лере тяжело давалась учёба, она часто называла себя «тормозом». Обычно, когда упорно не могла понять тему, оправдываясь, томно произносила: «Я была на своей волне». Вот это выражение «Я была на своей волне» Катя слышала от Леры регулярно и постоянно на протяжении нескольких месяцев, что поддерживало её английский. В такие моменты она мысленно отмечала — Present Continuous. Лере было за тридцать и она была в активном поиске. Это были отчаянные поиски, за гранью Катиного понимания. Лера могла сорваться на ночной звонок и лететь в неизвестном направлении навстречу потенциальному принцу на белом коне. Потом оказывалось: принц или не мог её узнать, или конь уже умчал его в другое место. Бывало, выяснялось, что звонил не той Лере, а то и резко забывал, что вообще звонил, когда видел перед собой ночную весталку в белой тунике, удачно прикрывающей крутые бёдра, с повязкой на голове. Для законченного образа весталке не доставало только двух палочек — для добывания огня. Но Лера была крепким орешком и не теряла надежды. Не было такой силы, что могла остановить её в поисках своей половинки. Она обматывалась куском ткани и, словно Аквила Севера, упорно шла навстречу своему Марку Аврелию. Ей нравилось выделяться из толпы, и у неё это хорошо получалось благодаря сходству с Жанной Агузаровой и немыслимым нарядам. Она носила необычную одежду и головные уборы. Мужчины и женщины на улице оглядывались. Правда, в маршрутку было неудобно втискиваться в шляпе размером с летающую тарелку. Лера подумывала: «Хорошо бы купить авто». Но дальше этой мысли дело не шло. На автомобиль нужны были деньги и навыки его водить. Откуда? Лера не отчаивалась и расширяла территорию поиска. На это были свои причины: Лера побывала у гадалки, и та рекомендовала ей быть активней, — под лежачий камень коньяк не течёт. И девушка ехала из Крыма в Москву с салатами оливье — потрясти домашней стряпней одинокого непризнанного художника на восьмом десятке лет, с которым летом познакомилась на нудистском пляже в Коктебеле и у которого имелась квартира, хоть и однокомнатная, зато в Москве. А что ему под восемьдесят, так это нормально — недолго ждать желанные метры в российской столице и пару раритетов от дедушки в придачу. К такому приданному, глядишь, и половинка объявится. Но оказывалось, что дедушка не такой уж одинокий, как рассказывал в Коктебеле: видимо, южное солнце и портвейн так удачно наслоились на Альцгеймера, что он запамятовал — трое внуков и восемь правнуков с нетерпением ожидают известий о его кончине. Правда, салат уписывал с завидным аппетитом, и Лера с разбитым сердцем и пустым тазиком возвращалась домой, утешая себя мыслью, что с таким аппетитом и тягой к жизни дед может и её пережить.