Галина Миленина: Сад земных наслаждений

Оксана с наслаждением пила утренний кофе со сливками, сидя одна в гостиной, когда зазвонил телефон.

«Кто бы это мог быть?» — вяло, без любопытства подумала она. Последнее время домашним почти никто не пользуется. О существовании такого телефона все как будто бы договорились позабыть.

Она не спешила бежать к аппарату, она вообще уже не помнила, когда в последний раз куда-нибудь спешила. Жизнь была ровной, размеренной, распланированной, стабильной и, следует отметить, очень скучной. Исключением были дни, проведенные с подругами на отдыхе, за границей. Вот тогда она преображалась, и узнать ее было невозможно. Непонятно откуда бралась энергия! Она, забывая о своих далеко не юных годах и тучном теле, могла танцевать на дискотеках до самого утра и тут же выходить на яхте в море, весь день плавать, загорать, пить виски, а вечером — снова на дискотеку. Там, в Анталии, она была совершенно другой. Подруги смотрели на нее и не узнавали. Привыкнув видеть ее дома аморфной, медлительной и зачастую апатичной, будто она и не жила, а лишь со стороны наблюдала, как проходит жизнь, они поражались этой перемене в Оксане, едва пересекалась граница. Казалось, кто-то невидимый вставлял в нее батарейки, заменял в ее мозговом компьютере программу, и она становилась абсолютно другой. Оксана мгновенно забывала о своем возрасте и вспоминала о существовании мужа и сына только в те минуты, когда они ей звонили.

Телефон продолжал звонить, и Оксана с раздражением крикнула:

— Кто нибудь, может взять трубку?

Ей не хотелось вставать, она знала, что звонок предназначается не ей. «Наверное, дети звонят обслуге. Пора это безобразие прекратить! Ведь предупреждала же, когда брала на работу, чтобы не давали телефон своим родственникам. Неужели это так трудно понять? И когда у нашего народа поменяется менталитет? Пришли на работу в порядочный дом, почти весь день находятся в такой красоте, среди блистающей роскоши, с которой то и пыль вытирается легко, и не ценят своей удачи, — всё больше распаляясь, думала Оксана. — Как этим тупоголовым еще объяснять, чтобы дошло до их мозгов, что дом, в котором я живу, — это мой дом, а не контора, в которой они временно работают!»

Наконец телефон заткнулся, однако настроение уже было испорчено. Она встала с решительным и грозным видом, намереваясь сделать последнее предупреждение бестолковой горничной, за которым последует увольнение, если такой звонок повторится хоть раз. И увидела, как та, подобострастно изогнувшись, уже бежит навстречу с трубкой в руках.

— Оксана Владимировна, это вас к телефону. Приятный мужской баритон.

— Что?!

Только что смягчившаяся Оксана мгновенно побагровела от нового приступа гнева: «Да как она, дура, смеет комментировать! Приятный баритон! Да что она себе позволяет!»

Но сказать ничего не успела. Горничная уже сунула ей в руки трубку и, бесшумно развернувшись в своих тряпичных розовых тапочках на гладко отшлифованном мраморном полу, исчезла за изгибом интерьера.

— Алло, — сказала Оксана трубке и вернулась за свой столик, к недопитому кофе.

После первых слов обладателя приятного баритона ее сначала бросило в жар, а затем — резко в холод. Рука, державшая трубку, мгновенно стала влажной, тело задрожало мелкой противной дрожью. И стало так гадко, будто в руку ей вложили не трубку, а холодную, мерзкую лягушку. Оксана почувствовала, что во рту пересохло, и ей внезапно захотелось выпить не кофе, а стакан доброго виски.

— Я подумаю, — только два слова сумела ответить Оксана обладателю приятного баритона, с трудом разжав побелевшие губы.

И телефон стал издавать короткие гудки.

Она не помнит, сколько времени находилась в состоянии оцепенения. Страх сковал ее тело и душу. Весь мир вдруг покрылся коркой льда. Лед был всюду — и в доме, и на дышащей зноем улице. Казалось, что-то страшное обрушилось на ее несчастную голову, и весь мир изменился вокруг. Она не могла осознать, что ее тайна известна, возможно, только одному постороннему человеку. Или двум. Ей уже представлялось, что о ней знает весь мир. И этот мир мгновенно стал враждебным Оксане.

«Что делать?» — только один вопрос сверлил, ввинчивался в мозг. Но ответа не приходило. Сумму, которую хотел получить обладатель приятного баритона, нельзя было назвать такой уж астрономической. Для Оксаны это была не сумма. Она понимала главное: это только начало. Денег давать нельзя: дашь один раз — будешь давать всю оставшуюся жизнь. Это надо прекратить сразу, пресечь попытку шантажа на корню. Но как он мог узнать о подробностях, о которых вообще никто не знает?