О. Дорош - Грехи Марии

Это лето должно было стать одним из таких лет, но все пошло наперекосяк.

В один из весьма обыкновенных, ничем не отличающихся ярких летних июньских дней бабушка навязала мне голубые бантики на косички. Она часто плела мне банты, причитая о том, что мои длинные черные волосы совсем отбились от рук и если я не буду плести косы, то буду ходить как лохудра.

Тем утром, с затянутой косами головой, в белоснежном сарафане и черных сандалиях, я стояла посреди двора, вместе с бабушкой и братом, выстроившись в шеренгу. Первой возвышалась бабушка. На ней был ее любимый длинный халат с большими подсолнухами. Она часто говорила, что он делает ее настроение лучше, чем она могла бы мечтать. За ней стоял Давид, мой старший брат. Этим летом он переходил в десятый класс чем очень гордился. Первый летний месяц только начался, но Давид уже вытянулся на десять сантиметров, не меньше, и сейчас вся одежда была ему мала, даже та, которую бабушка купила ему на вырост. Последней стояла я. Моя голова беспокойно крутилась, я то и дело приподнималась на цыпочки, заглядывая за брата, что же происходит там, за оградой.

А дело было в том, что сегодня возвращалась мама. Ее последняя экспедиция продолжалась целых шесть месяцев, и мы ужасно по ней соскучились. Пару недель назад она прислала бабушке письмо, что едет домой. Мама всегда так делала – писала письмо и садилась на поезд.

Поездка занимала много времени. Мама собирала вещи на метеорологической станции, писала письмо и отправляла его с доставкой грузов, затем добиралась до пересадочного пункта, а уже оттуда до ближайшей деревни. После, выезжала из деревни до крупного города автобусом или с местными жителями и потом уже поездом до ближайшего к нам города. Дело в том, что мы тоже жили в небольшом районном центре, куда не ходили поезда и не заглядывало такси. Поэтому мамина дорога занимала продолжительное время. Зато ее приезды домой были долгими. Обычно она оставалась на два или три месяца.

Вот и сейчас, бабушка получила письмо о мамином прибытии. Но кое-что изменилось. Я это чувствовала и даже спросила об этом бабушку, но она отмахнулась, ничего не объясняя. Дело в том, что мы никогда так не наряжались для встречи с мамой. Да, мы готовили вкусный торт, убирали двор и красили забор, но никогда не устраивали торжественные парады.

Почти повиснув на плече Давида, я задрала голову чтобы разглядеть то, что происходит за оградой. В этот момент блеснуло солнце и возле дома остановилась белоснежная машина. В нашем районном центре было мало автомобилей, поэтому я уставилась на нее как на диковинку, не отрывая глаз. В ярком июньском солнце она выглядела как карета золушки. И я уже вообразила, что из нее появится мама, откроется дверца и она, придерживая длинные волшебные переливающиеся в свете солнца юбки, подобно золушке выйдет на мягкую траву и будет всех нас обнимать. И возможно даже попросит кучера прокатить нас на красивой белоснежной машине.

Но когда открылась дверь, из автомобиля вышел высокий темноволосый мужчина. Он был худой и высокий, и немного ссутулился под тяжестью наплечной сумки. Затем показалась мама. Мое сердце радостно забилось, не обращая внимания на небольшую заминку. Мужчина что-то сказал маме и она, откинув рукой золотистые волосы, звонко рассмеялась. Я тоже улыбнулась и посмотрела на брата в немом одобрении, но увидев, как Давид хмурится, перестала улыбаться.

После того как все вещи из машины были извлечены, она блеснула белым боком и тихо шурша шинами покатилась вперед, оставляя маму и мужчину с нами наедине. Тихо пробурчав «Божечки!», бабушка, которая до этого тоже впала в ступор, заспешила к маме, подняв руки и слишком громко и радостно приветствуя гостей. Мама позвала к себе Давида и слегка потрепав его по голове, перевесила на него две сумки. Она даже протянула одну из сумок бабушке, но та сделала вид что ничего не видит. В итоге и эту сумку взял Давид. Мужчина, стоявший позади мамы, протянул ей последнюю сумку, и она взяла ее без раздумий. Он оставил себе небольшой пакет и корзину с яблоками. Они двинулись медленной процессией в сторону дома, где на красной кирпичной дорожке так и стояла я. Давид что-то уронил, и мама с бабушкой задержались чтобы ему помочь. Я же сделала шаг вперед, но остановилась в нерешительности. Мужчина, который шел позади мамы, сейчас вышел вперед и остановился, не доходя до меня буквально пару шагов. Он стоял, возвышаясь надо мной, заслоняя солнечный свет. Его черные глаза изучали меня, я буквально чувствовала, как он разглядывает мои бантики, сарафан и даже сандалики не остались без внимания. Заметив мой взгляд, он ухмыльнулся и протянув руку потрепал меня по голове, отчего я хмуро шагнула назад.