Ирина Енц - Русалочья заводь

Я видела, как тяжело ему давались эти воспоминания. А для меня это было небывалым открытием. Потому что, раньше мне про отца почти ничего и не рассказывали. Я сидела, слушала деда, затаив дыхание. А перед глазами вставали могучие кедры и ели, под пологом которых было темно и сумрачно даже в солнечный день. Молодой парень борется один на один с медведем. Рев разъяренного от ран огромного зверя стоял в моих ушах.

Я вздрогнула, как будто, проснулась, от прикосновения деда Матвея. В глазах тревога и боль. Я выдохнула и с удивлением огляделась, как будто, впервые увидела свой дом. Дед сокрушенно покачал головой. Я схватила со стола кружку с остывшим чаем и принялась большими глотками жадно пить. Отдышавшись немного, обратилась к деду.

– Деда, а что дальше то было?

Он все еще с тревогой в глазах продолжал смотреть на меня.

– А что было? Да, ничего не было. Эту бусину, через много лет, углядела на его груди местная знахарка, Федосия. Стала приставать к отцу твоему. Дай, да, дай. Мол, эта бусина силу имеет лечебную, а ей, мол, она нужнее, потому как, она людей лечит. Ну и выпросила, в конце концов. Отец то твой не очень в такие штуки верил. Бусина, да бусина. А, видать, с этой бусиной он судьбу то свою и отдал. – Дед уронил голову на руки.

Из- под его пальцев на стол упало несколько капель. А я перепугалась насмерть. За всю жизнь ни разу не видела, чтобы мой дед плакал. Я раньше вообще думала, что он плакать не умеет. Мне так хотелось кинуться к нему и обнять его. Угу… И вместе разрыдаться. Только этого нам сейчас и не доставало.

Я тихо положила ему руку на колено. И едва слышно прошептала.

– Деда, ты прости меня, дуру.

Ему хватило этого времени, чтобы взять себя в руки. Подняв на меня глаза, спросил.

– Тебя-то за что прощать?

Я замялась, не сумев сформировать свои мысли, разлетающиеся легкими воробушками.

– За то, что растревожила твою память. За бусину эту проклятущую!

Дед посмотрел на меня серьезно и заговорил совсем другим голосом. Собранным, жестким, каким всегда разговаривал, когда хотел поставить точку в споре. Скорее, даже не точку. Он говорил, как гвозди заколачивал. И его гвоздь был всегда последним в любом разговоре. После этого, никому даже в голову не приходило ему возражать.

– Слушай меня, Варвара. Коли Федосия тебе сама ЭТО отдала, значит так тому и быть. Надень и носи ее. Нам неведомо, что судьба впереди приготовила. Здесь тебе не город, с его безликой суетой. Здесь каждая травинка несет свою память и свою энергию. Не пренебрегай знаками, которые тебе посланы. И запомни. Во всем есть свой смысл и значение. Ничего не бывает просто так. И, если мы пока этого не видим, это не значит, что этого нет. – Он меня похлопал по руке.

Я негнущимися деревяными пальцами взяла кожаный шнурок и надела бусину на шею. Потом села рядом с дедом и проговорила:

– Деда, я на работу устроилась, в леспромхоз. Мастером на лесозаготовку пока взяли. А там видно будет. В понедельник на работу выхожу.

Он крякнул, повернулся ко мне и ворчливо спросил.

– А попроще то никакой работенки не было? Самое бабское дело по лесу с мужиками бегать. В конторе то разве не было какой другой должности?

Я сморщила нос.

– Ты же знаешь, не люблю я в конторе сидеть, бумажки с места на место перекладывать. А потом, мне сейчас в лесу самое место. Подальше от всяких пересудов, да сплетен. А к лесу я привычная, сам меня учил. Так что, все хорошо будет, не волнуйся. – И я обняв его, чмокнула в щеку. – Пойдем, прогуляемся по берегу. Гляди, какой вечер хороший.

Дед посмотрел на меня с сомнением, но, со скамьи поднялся, что-то бурча себе под нос по поводу, что «вот, наградил Бог внучкой». Я только улыбнулась, глядя на старого ворчуна.

Вечер уже плавно перетекал в ночь. Звезды сияли ярко и холодно. Из-за острова, разделяющего основное русло с Русалочьей Заводью, слышался шум реки. От воды тянуло сыростью и прохладой, напоминающей, что осень уже не за горами. Я зябко передернула плечами, про себя пожалев, что не потрудилась накинуть кофту. Дед шел рядом со мной и глядел на реку, как будто пытаясь что-то там разглядеть. Молчание стало угнетать. Чтобы нарушить его, я задала деду вопрос.

– Скажи, а почему эта заводь называется Русалочьей?

Он посмотрел на меня с усмешкой.

– Я же тебе в детстве рассказывал. Забыла, что ль?

– Нет, не забыла. Только, ведь это все сказки. Русалок не бывает.

Дед, все еще задумчиво смотрящий на реку, удивленно вскинул брови.