Екатерина Барсова - Роковое пророчество Распутина

— Да.

— Отлично! Я — тоже.

Ника вышла из ванной и остановилась напротив подруги.

— Нет, ну ты скажи, как тебе все это?

— Что именно?

— Наши гости? Обстановка? Дом? Моя жизнь?

— По-моему, все замечательно. Лучше и не бывает.

— Правда? — Лицо Ники просияло, а потом она проговорила, задумчиво водя пальцем по столу: — Иногда кажется, что мне все это снится. Открою глаза — и ничего нет. Ни дома, ни Андреа, ни детей. Знаешь, худший из снов тот, в котором ты счастлива, потому что пробуждение всегда жестоко…

— К чему ты это говоришь?

— Сама не знаю. — Ника передернула плечами. — Бывает. Нападает хандра… А тебе твоя жизнь нравится?

— Нравится.

— Ясно, просто ты довольствуешься малым.

Анна хотела обидеться, но передумала. Вася учил ее быть выше мелких и крупных уколов, а думать больше о вечном. Вспомнив Курочкина, Анна невольно улыбнулась.

— Вот за это я тебя и люблю, — сказала подруга.

В ванной было жарко, капельки пара оседали на стенах, воздухе, волосах. Пена пахла ванилью и малиной.

Ника подколола волосы и пила вино из фужера маленькими глотками. Анна следовала ее примеру, но расслабиться никак не получалось, в голову лезли разные мысли, в том числе и о сегодняшнем вечере. Почему-то вспоминался «медведь», и как он, что-то буркнув, пожал ей руку перед уходом. Даже толком попрощаться не может. Ну и манеры! А Нике все было нипочем, она что-то напевала, пила вино. Наконец она поставила фужер на бортик ванной.

— Слушай! — сказала она категоричным тоном. — Вот я наблюдаю за тобой уже минут десять, все жду, когда ты отвлечешься от своих проблем, вид у тебя такой… — И Ника умело спародировала Анну: нахмуренный лоб и сведенные брови. — Ань! Ну нельзя же быть в образе ученой девы двадцать четыре часа в сутки. Ты, в конце концов, приехала отдохнуть!

Анна хотела возразить. Но чутье подсказывало, что еще не время.

— Просто проблем много.

— Проблемы нужно уметь оставлять за порогом, а не тащить их в дом. И тем более не брать на отдых.

— Согласна, но пока не получается.

— А вот у меня все получается! — Ника взяла фужер и сделала глоток вина. — Серьезные женщины не нравятся мужчинам.

— Я и не стремлюсь кому-то нравиться.

— А вот это чепуха! Женщина должна уметь флиртовать, нравиться, кокетничать. Ты чего, Ань, забыла, как мы ходили с тобой на танцы?

— Не забыла.

— Да. Россия — суровая страна, это и иностранцы признают. Кстати, ты, между прочим, понравилась Даниле.

— Какому Даниле?

— Соболевскому.

— А кто это такой?

— Ну ты даешь! Такой интересный блондин, сидел с краю. Сегодня он, правда, был не в настроении, говорил мало. Обычно он более общительный.

Оказывается, «медведь» не Джон, и не Дэнни, а Данила.

— Он русский?

— Как мы с тобой. Но его отец работал по дипломатической линии в советские времена, поэтому Данила много жил за границей. Да и сейчас редко бывает в России.

— А чем он занимается?

Но Ника не ответила на ее вопрос. Она задумалась о чем-то своем.

— Ты ему понравилась, — повторила она.

— Как ты это, интересно, поняла? Я лично ничего не почувствовала.

— Ну… — Ника замолчала. А потом продолжила: — Я его неплохо знаю, даже хорошо, — сказала она с некоторым вызовом. — Мы были любовниками когда-то. Надеюсь, ты меня не осуждаешь?

— До замужества? — спросила Анна. И тут же поняла, что сморозила глупость.

Ника тихо рассмеялась, наклонив голову.

— Какая ты еще маленькая и глупенькая!

— Ник! Сейчас обижусь, и всерьез, — предупредила Анна. — Я тебе не давала повода…

— Прости, прости… Просто… — И она замолчала. — Понимаешь, между нами был роман. Настоящий. А потом этот роман прошел как-то очень быстро. Я, честно, и не ожидала. Инициатором разрыва был Данила. — Ника криво усмехнулась. — Ну представляешь, уязвленное самолюбие, слезы, обиды… Но, говоря по правде, это не вся правда. Прости за такой вот каламбур. Я увлекалась им всерьез. Была любовь — страстная, мучительная. Было желание быть рядом, чувствовать его запах, тепло рук. Как же тяжело все это вспоминать! Тогда я думала, что сойду с ума. Андреа ничего не понимал, и слава богу! Я часто плакала, срывалась на истерики, он меня успокаивал, а я плела ему, что волнуюсь за детей, переживаю, что я плохая мать и не так их воспитываю. А он, представляешь, меня утешал и говорил, что нет, все хорошо, просто замечательно… Я просила прощения у Андреа и снова плакала. И вообще чувствовала себя законченной дрянью. А в те минуты, когда оставалась одна, то воспоминания о Даниле возвращались с новой силой. Как я вообще все это вытерпела! Где тут бутылка? — Ника налила себе новый фужер и выпила залпом. — Вот так-то! А почему ты до сих пор одна? Неужели у тебя еще никого не было с тех пор…