Дмитрий Сафонов - Энские истории

Незнакомец ловко вылил остатки коньяка в мой стакан.

— Не кричите! Вот, выпейте.

Я выпил.

Он ласково потрепал меня по плечу:

— Успокойтесь! Уверяю вас, вы сильно преувеличиваете мои возможности. Я не могу ничего исправить. Все, что должно было произойти, произошло. Остановить Время — не в моей власти. Я — раб существующего положения вещей, и ничего не могу изменить. Но вы — можете.

Сердце мое радостно забилось, я покрылся горячим потом и закричал:

— Что?! Что я должен сделать?

Он улыбнулся:

— Немного. Хотя и немало. Вы должны совершить поступок. Тот, Кто Сдает Карты, не любит грустный финал. Особенно, если это касается невинных. Совершите поступок, и вам зачтется. Вы дважды пытались опередить ход событий — напрасный труд, голубчик. Попробуйте в последний раз — сделайте что-нибудь стоящее.

Я озабоченно посмотрел на незнакомца:

— Боюсь, я не совсем хорошо вас понимаю. Какой поступок? Не могли бы вы объяснить, что имеется в виду?

— Нет, — ответил он твердо, — объяснить не могу. Мне не позволено влиять на ваш выбор, — он ненадолго задумался. — Но я вам кое-что расскажу. Полагаю, это не будет нарушением правил. А? — обратился он к кому-то в пустоту и громко рассмеялся. — Так вот. Шесть лет назад милейший человек Илья Ефимович Квасной встретил очаровательную блондинку с годовалым ребенком на руках. Илья Ефимович влюбился, как мальчишка. Пользуясь бедственным положением красавицы, он все-таки добился своего. Не сразу, конечно, но добился — она стала его женой. Ребенка он усыновил.

Однако время шло. Вместе с ним прошла и любовь. И вот — примерно полтора года назад — Илья Ефимович встретил другую женщину. Шатенку. Ту самую, которая так замечательно готовит грейпфрутовый сок. Илья Ефимович снова влюбился. И снова захотел жениться. Но блондинка оказалась упрямой: сначала она не хотела выходить за Квасного замуж, теперь она не хотела с ним разводиться. Что делать? Верный слуга, господин Сундуков, предложил помочь. Квасной согласился. Через неделю блондинка умерла. "От сердечной недостаточности" — так было написано в официальном заключении. Что ж поделать, коли такая беда? Но Илья Ефимович недолго оставался вдовцом. Не успев снять траур, он снова побежал к алтарю.

А ребенок-то растет. Ему — восьмой год. И он никому не нужен.

Молодая жена вскоре беременеет. Она ловко пользуется этим: устраивает Квасному постоянные скандалы — "почему наш родной сын должен делить огромное наследство с приемным"? На Квасного это действует. А Сундуков, как всегда, готов помочь.

Каждый преследует свою цель: если мальчик исчезнет, то шатенка становится единственной наследницей. А Сундуков, в свою очередь, хочет покрепче "связать" шефа детоубийством. Дело пытаются представить так, будто мальчика кто-то похищает с целью выкупа. Квасной тоже не прост: он не очень-то доверяет Сундукову, и хочет избавиться от него, свалив на помощника вину за похищение ребенка. Но Сундуков предчувствует это и лихорадочно ищет выход. А тут подворачиваетесь вы. Идеальная кандидатура! Лучше не найти.

Накануне вечером Сундуков рассказывает мальчику, что видел в городе его настоящего отца. Он обещает помочь им встретиться. "Завтра приедет мой приятель и отвезет тебя к отцу", — заявляет Сундуков. А сам в это время вместе с Квасным едет в аэропорт — встречать делового партнера Ильи Ефимовича. Прекрасное алиби! Да еще и самолет задерживается на полтора часа — просто великолепно!

Правда, вы несколько спутали их планы: выпили половину сока. Доза снотворного была рассчитана таким образом, чтобы мальчик уснул и больше никогда не проснулся. Они, конечно, злодеи, но собственноручно убивать детей им раньше не приходилось. Это, знаете ли, дело весьма щекотливое. Одно дело — передозировка снотворного, и совсем другое — душить ребенка веревкой. А из-за вас — пришлось. Половина дозы — не смертельна. Вот откуда такая нервозность.

— Так они все-таки убили мальчика? — с трудом выдавил я из себя.

— Во многом — благодаря вам, голубчик, — устало подтвердил незнакомец.

— А то, что это все…? — мой язык вдруг перестал меня слушаться. Я бубнил что-то невнятное и старался жестами пояснить туманный смысл своих слов. — В той комнате… он спит… а они — все связаны… Как это?

Незнакомец долго смотрел на меня, а затем сказал:

— Это все фантомы. Блеф. Миражи. И коньяк-то вы пьете — не из разбитой бутылки. Она цела. Обратите внимание.

Сердце мое сдавила печаль, и я безмолвно заплакал. Брюнет встал и взял меня под руку: