Андрей Терехов - Волк в ее голове. Часть III

+7 812 766 5734

– Да, Ирина Максимовна?..

– Значит, уже были жалобы?

«Жалобы»?

ЖАЛОБЫ???

Она спрашивает об этом с таким неестественным весельем, что у меня стягивает желудок.

– Д-давайте сначала… Э-э-э… Вы помните дату пе… переговоров?

– С головой у меня всё в порядке.

От яда в голосе Ирины я на миг теряюсь.

– Хорошо… Хорошо! Давайте убедимся, что говорим про одного человека: под шестьдесят, залысины. Носит яркие…

– Яркие галстуки? – Ирина хихикает, и её смех окончательно выбивает меня из колеи.

– Д-да. То есть он… Да. Оцените, п-пожалуйста, Александра Родионовича по шкале дружелюбности?

– Как-как?

– Дружелюбности! – громко повторяю я. – Где «10» – это максимум дружелюбия, а «1» – нелюдимый, угрюмый человек.

– Мы виделись ОДИН раз.

– И тем ценнее ваше мнение. Главное, чтобы наши клиенты и партнёры не испытывали проблем от… в общении с нашими менеджерами.

Ирина шумно втягивает носом воздух, и тревога внутри меня ещё выше поднимает голову.

– Я бы сказала… было терпимо, пока он не пригласил подписать документы в номер.

– Че? То есть «что»?

Ирина судорожно выдыхает и долго молчит. Когда она начинает говорить, слова её звучат тихо и раздражённо:

– Он предложил немного выпить. Я отказалась. Ну, он не принял отказ… я согласилась как бы ради приличия, не знаю даже… потом он подлил снова и подливал ещё. Н-не слушал меня.

– Вы могли уйти? – не своим голосом спрашиваю я.

– Уйти? Да, наверное… впрочем… Всё это было… как бы давление. Неприятно… Не знаю! В какой-то момент он пытался обнять…

Я зажмуриваюсь от стыда. Ирина продолжает описывать встречу – всё детальнее и поспешнее, словно впервые рассказывает об этом гадком моменте.

– Подождите! – прерываю я, чудом сдерживая дрожь в голосе. – Подождите. Под шестьдесят, залысины, яркие галстуки. Вы уверены?

– Молодой человек, он предлагал сделать мне массаж ног.

Волосы у меня встают дыбом – так не сочетается натужное, отчаянное веселье в голосе Ирины и смысл слов.

– … в общем, ушла. Я не стала никому говорить… контракт выгодный. Надеюсь, вы примете меры с вашим… от вашего… – Ирина никак не может закончить фразу, а потом её голос вздрагивает: – Но раз вы позвонили, получается, были ещё? Другие?

Я отвечаю на автомате что-то утешающее, обнадёживающее и поспешно вешаю трубку.

Комната родителей обступает меня тесным кольцом. Чуждая, угрожающая, она словно годами впитывала в себя ядовитые миазмы батиных «встреч».

Сотовый вздрагивает и показывает входящий.

+7 812 766 5734

Жёлтая строка пляшет на экране, мобильный барахтается, верещит в моих потных, мокрых руках как очумелая птица.

Ирина хочет знать.

Она очень хочет знать, пострадали другие девушки или нет.

Я сам хочу это знать и выворачиваю ящики в шкафу-стенке. На пол летят футболки, носки, фотографии, квартплата, чьи-то ажурные трусики, снова фотографии…

Вероники Игоревны?

Они обнимаются с батей посреди песчаной отмели. Обнимаются и улыбаются.

Почему батя не выбросил этот снимок?

Не понимаю.

Сентиментальность?

Тоска?

Не понимаю.

Конечно, батя не любит Веронику Игоревну, уж слишком много женщин (от 23 до 37 включительно) перебывало у нас с тех пор, но словно бы… он скучает?..

Нет, не по ней. По прошлому себе, по тому человеку, который существовал рядом с нею, а без неё не смог.

С какого фига Веронике Игоревне бояться ЕГО?

Я ещё раз прохожусь по комнате, рассеянным взглядом скольжу по столу, по ню-календарю, по «горке» с хрусталём. Сотовый наконец затыкается.

Вновь закопавшись в ящики, я вытаскиваю жестяную упаковку из-под чая. Судя по тусклому медному слону на красном фоне, коробке лет двадцать. Судя по маленькому висячему замку, батя хранит там что-то ценное.

Деньги?

Документы на квартиру?

Поддельные паспорта?

Я достаю из кладовой пассатижи и, недолго думая, выдираю замочек. Крышка металлически скрежещет, рвётся. На свет появляется пачка фотографий, ещё пачка, ещё… Только секунду или две спустя что-то щелкает в онемелых мозгах: это батины девицы. Голышом. На одних трусики-лифчики, на других и того нет. Руки и ноги скованы наручниками, в глазах гуляет весь спектр эмоций от страха до возбуждения.

Фото похожи друг на друга, и девушки похожи: они всегда в наручниках, всегда лежат на животе, подняв руки над головой. Я сомнамбулично проглядываю снимки, в паху тяжелеет. Каких-то девиц я узнаю, каких-то нет – слишком много их прошло через батю. Цвета тускнеют, затягивая меня глубже в прошлое, наручники вытесняют верёвки, тридцатилетних антилопок – двадцатилетние.