Дмитрий Захаров - День Всех Святых

– Пошел на хрен!

Пауза. Два невнятных слова, короткое ругательство. Простой русский мат, эмоциональный посыл, обращенный в никуда. Психологи считают мат проявлением стресса.

– Скоро? – спросил хриплый мужской голос, Андрей угадал альбиноса, который вырубил его оглушительным ударом в челюсть. Его товарищ говорил тонко, сипло, словно недавно перенес простуду.

– Он сказал, через пять минут…

– Жаль мне тебя, Федя! – рассмеялся боксер. – Опетушат на зоне. Будешь весь срок козлить, бугру стучать, по кондеям ошиваться.

– Не надо так говорить, Копье! – захныкал писклявый. Он еще что-то добавил, но Андрей не разобрал последних слов. Помешал чтец, чей голос несся из встроенных динамиков.

Шакалы окружили распростертую на земле фигуру. Смрад звериного дыхания ожег ноздри, псы нетерпеливо тянулись к добыче, отталкивая друг друга, нервно тявкали. Близилась полночь. Круглая желтая луна вышла из-за облаков, зависла над лицом несчастного, покрыв темные спины зверей серебряной патиной.

– Где ты? – прошептал человек. Изо рта брызнула кровь, палачи Нур-ахума все-таки отбили легкие. – Где ты, Хайя?! Мне нужна помощь, ты обещал…

Пес ступил ему на грудь, лизнул капельки сладкой крови, поднял голову и громко завыл…

Они находятся за городом, догадался Андрей. Его обоняние горожанина не слышало типичных запахов копоти смога. Догадка облегчения не принесла. Зачем людей обычно вывозят за городскую черту? Дурная примета – ехать ночью в лес в багажнике…

– Э-э-й!!! – закричал он, пульсирующая боль ожила в левом виске и растеклась по всей голове. – Э-э-й!!!

– Очухался! – сообщил тонкоголосый Федя.

– А ты, фраерок, думал, я его угробил?

– С твоими-то кулачищами, Копье! – последовал льстивый ответ.

– Дайте попить! – прокричал Андрей. Его не мучила жажда, но таким образом он надеялся вступить в диалог со своими похитителями.

Уловка сработала. Снаружи раздались тяжелые шаги, распахнулась раздвижная дверь фургона.

– Потерпи чутка, браток!

Через проем виднелся хмурый пустырь, далее темнела полоска леса и участок недостроенных высотных домов. Цивилизация была рядом, в полутора километрах. Мужчина понимающе кивнул.

– Точно мыслишь, бродяга! Здесь пустырь, до поселка Ольгино километра два будет, – в слове «километр» он поставил ударение на втором слоге. Либо приезжий, либо валяет дурака, решил Редько.

– Зачем вы меня сюда привезли? – в тон собеседнику спросил Андрей. Он решил вести себя максимально свободно, не унижаясь мольбами о пощаде. Эти парни своего решения на его счет не поменяют, а, видя мужество связанного человека, могут проявить снисходительность.

Легким прыжком мужчина оказался в фургоне, протянул руку, убавил громкость звука. Он потрогал жгуты, убедившись в их крепости.

– Здесь раньше, говорят, леса глухие были повсюду, – сказал он. – А теперь, вишь, оно как… Город наступает! Скоро человеку негде будет продышаться! Запашок чуешь, бродяга? – Он втянул в себя воздух широкими ноздрями, помахал мосластой рукой. Тыльную сторону ладони покрывала густая синь татуировок. – Тут филиал мясокомбината работал, закрыли года два назад. Типа нарушение санитарных норм. Все убрали, почистили, а собачек бродячих сюда как магнитом тянет. Рай для живодеров! – Он рассмеялся, обнажив крепкие, белые зубы.

– Эй, Копье! Хозяин зовет… – окликнул Федя.

– Не скучай, бродяга! – подмигнул мужчина и вышел наружу, захлопнув за собой дверь.

Псы ликовали, тесня друг друга. Седомордый самец вырвал у него щеку, два пса вонзили клыки в промежность. Неужели все его жертвы чувствовали нечто подобное?! Девушка-гутии умирала очень долго, у нее было молодое крепкое сердце, но ее мольбы и крики оставляли Шахола равнодушным. Он привык к человеческим крикам. Поначалу они приводили его в восторг, и он кричал вместе с ними, широко открыв рот, измазанный горячей свежей кровью. Хозяин сказал, что истинный ритуал должен совершаться с холодным сердцем, любая эмоция разрушает таинство дыхания, и постепенно Шахол обрел спокойствие.

Месяц крутился на черном небосклоне, как золотой серп! Подле него в бешеном хороводе выплясывали многочисленные звездочки. Их всегда очень много в исходящем месяце огненного Стрельца. Человек уже не мог кричать. Несколько раз он проваливался в мрачную благодать беспамятства и тогда считал, что Хайя пощадил его, забрав к себе в Дом Бездны. Но у человека оказалось крепкое сердце, всякий раз он возвращался назад, и боль обрушивалась холодно, жестоко, беспощадно…