Дмитрий Захаров - День Всех Святых

– Ты давно здесь, Айса? – Марина старалась говорить твердо, но голос дрожал, выдавая леденящий ужас, который охватил ее накануне, когда человек назвал ее дурацким словом «милая».

Негритянка, вместо ответа, растопырила пальцы на левой руке.

– Четыре дня! Девушка кивнула.

– Тебя похитили?

– Хозяин заплатил, а потом увез.

– Ты проститутка?

Айса смущенно улыбнулась. Ясно. Чокнутый сатанист заказал шлюху в публичном доме для своих гребаных обрядов и спрятал ее в этом гребаном подвале! Что дальше?

– Пойдем со мной! – сказала Марина.

– Туда нельзя!!! – в голосе негритянки слышался неподдельный ужас. – Там смерть!

– А здесь развлечение?! Ты видела эти рисунки?! Знаешь, что он с нами сделает?! – ее трясло от страха и от гнева.

Айса соскочила с кровати, подбежала к стене. Двигалась она необычайно легко и грациозно, как дикая кошечка.

– Здесь!

Марина поднесла свечу, закружилась голова, ее едва не вытошнило. Действие наркотика или адреналина чрезмерно много в крови. Рисунок напоминал сцену средневековой пытки. На столе была распластана обнаженная чернокожая женщина, двое мужчин держали заостренный кол.

– Хозяин сказал, что так будет… – по высоким скулам текли слезы.

– Ничего не будет! – закричала Марина. – Слышишь, Айса?! Мы убежим отсюда! Идем! – Она потянула девушку за руку в сторону прохода.

– Там смерть… – повторяла негритянка.

– Черт с тобой! Одна пойду!

Марина зажмурилась, мысленно сосчитала до десяти. Выплыло ухмыляющееся лицо матери.

«Ты там пропадешь, Мэри! Россия – хорошее место для того, чтобы сгинуть без вести!»

– Пошла ты… – выругалась матом девушка. – Я выберусь отсюда!

Она шагнула в дверной проем, слыша за спиной тихий плач.

– Как хочешь… – пробормотала Марина. Она наклонила голову и двинулась к черной пасти коридора. Первый шаг она сделала как в трясине, пробуя податливую почву ступней. Ничего страшного не произошло. Здесь оказалось гораздо темнее. Вначале через проем вливался мутно-желтый свет, и Марина различала свинцово-серые стены, уходящие ввысь. Страшно здесь умирать! Тиски клаустрофобии стиснули череп, жалкий огонек свечи лишь усилил тревогу. Довольно быстро возникло ощущение, будто кто-то идет за ней. Преследует ее!

– Айса! – крикнула Марина.

Звук ее голоса тронул молекулы воздуха. Она застыла на месте, склонив голову и всматриваясь в темноту, будто надеясь что-то там разглядеть. Она прислушивалась, пока эхо не затухало, а потом двинулась вперед. В темноте время утратило значение. Ей показалось, что она идет уже очень долго, однажды ступня угодила во что-то липкое и скользкое.

– Мама! – всхлипнула Марина.

К пятке прилипло нечто, но она боялась поднести к ноге свечу и гнала от себя мысль. Оно теплее, чем каменный пол! Прилипшая субстанция отвалилась, и она перевела дыхание. Скорее всего, это была дохлая крыса. Страшно, противно до дрожи, но не смертельно. Она продолжала идти, держа свечу на вытянутой руке, как католическая монашка из исторического фильматриллера. Хороша монашка! Голая девица, только что переспавшая с негритянкой, чье имя она узнала после того, как все уже свершилось! Сколько она уже идет? Минут десять или пятнадцать. Скорость ходьбы – два километра в час. Она прошла метров четыреста. Ход был прямой, как шпага, и узкий, как кротовья нора.

Задрожала земля, чуть уловимая вибрация, ощутимая неким шестым чувством. Метро! Или грузовик! Она ускорила шаг, и нога стукнулась обо что-то жесткое, не желающее поддаваться.

– Господи! – воскликнула Марина, и эхо тотчас издевательски повторило за ней. – Осподи… споди…

Зажмурив глаза, она перешагнула нечто, пламя свечи плясало в руке, черные тени змеились на стенах. Она сделала карикатурно-большой шаг, переступая через это, совершенно отчетливо осознавая, что оно сейчас схватит ее ледяной рукой за голую лодыжку.

– Осподи… споди…

– Эхо! – громко сказала Марина, но отклика не последовало. – Пошел к дьяволу… – пробормотала она.

Торопливо, но по-прежнему угадывая ступней пол, Марина сделала двадцать шагов и заставила себя остановиться, потому что понимала – если она не возьмет верх над паникой, то слепо побежит вперед, рискуя сломать ногу в этой кромешной темноте. Когда она поняла, что слабое подобие контроля над нервами было восстановлено, то пошла дальше. Несмотря на холод, царящий в тоннеле, ее лоб покрылся потом. Кромешная мгла – идеальная сцена, на которой разум может разыгрывать свои ужасные фантазии.