Татьяна Бочарова - Генетическая ошибка [litres]

Все-таки я решил съездить к Спешневой домой, посмотреть ей в глаза, спросить, не стыдно ли было рушить жизнь подруги. Однако Нины дома не оказалось. Я подумал, вдруг она снова ошивается у порога Красникова. Только я собрался ехать туда, как вдруг увидел Нину – та брела к подъезду. Так медленно, словно улитка, нога за ногу.

Я терпеливо ждал, пока она подойдет. Наконец Нина приблизилась ко мне, и я удивился произошедшей с ней метаморфозе. Она была совершенно трезвой, бледное и опухшее лицо почти без косметики. Не замечая меня, Нина прошла мимо и остановилась у двери подъезда, скрючившись и прикрыв ладонью рот. Так она стояла с минуту или чуть больше. Затем выпрямилась и глубоко вздохнула. Ничего не понимая, я подошел к ней поближе.

– Здравствуй, Нина.

Она равнодушно взглянула на меня и вяло произнесла:

– Здравствуйте.

Я не поверил ушам – она называла меня на «вы». А, впрочем, ну да, она же была трезва.

– Как дела с Сергеем? – спросил я ее, чтобы как-то начать разговор.

Вместо ответа она как-то странно поморщилась и снова прикрыла рукой рот.

– В чем дело? Тебе нехорошо?

– Меня… тошнит… – выдавила она и тут же отвернулась, согнувшись пополам.

Я смотрел, как содрогается ее тело, и в голове моей возникла догадка:

– Ты что, беременна?

Она, не оборачиваясь, кивнула. Я подождал, пока ее желудок до конца извергнет свое содержимое.

– От Сергея?

– Да. – Она вытерла рот рукой.

– Какой срок?

– Два месяца.

Мы стояли и молча смотрели друг на друга. В ее глазах читалось страдание. Я понял, чего она боится. Ребенок, зачатый в беспробудном пьянстве, вполне мог родиться неполноценным.

– Может, тебе стоит избавиться от беременности? – спросил я мягче.

Она помотала головой.

– У меня отрицательный резус. Аборт делать нельзя.

Я кивнул. Нина наказала себя сама. Мало того что Сергей никогда не женится на ней и ребенок будет расти без отца. Так еще и больной ребенок, возможно.

– Иди домой, – сказал я Нине. – Иди и постарайся отдохнуть. Возможно, все еще обойдется.

Она всхлипнула без слез и начала набирать код домофона, но вдруг остановилась. Посмотрела на меня потухшим взглядом.

– Вы хотели знать, кто мне платил? Так вот, я скажу. Это мать Сергея, Нонна! Она хотела, чтобы мы с Сережей стали любовниками. Чтобы они с Маринкой расстались. Я… я дам показания на Нонну. Все расскажу. Все. Ненавижу ее! Тварь!

Ее глаза сверкнули. Она быстро распахнула дверь подъезда и скрылась за ней.

…Нонна домыла пол, выжала тряпку, вылила ведро с грязной водой в унитаз и поставила швабру в каптерку. Ее рабочий день окончился, можно было идти домой. По дороге она заглянула в магазин, купила себе на ужин баночку икры. Нонна обожала икру с самого детства, когда она была для нее недоступна по причине крайней бедности…

Она росла без родителей, в семье у двоюродной тетки. Денег на нее почти не тратили, держали в строгости. Учиться тоже особо не заставляли, и Нонна, через пень-колоду окончив восемь классов, устроилась на работу.

Она мыла полы в гастрономе, помогала принимать товар, словом, всегда была на подхвате. Там ее и заметил пожилой грузчик по имени Семен. Он положил на Нонну глаз и вскоре позвал замуж. Она не противилась. Особой внешностью бог ее не наделил, а из приданого у нее был лишь комплект старого, вылинявшего постельного белья, которым снабдила ее тетка на совершеннолетие. Сыграли скромную свадьбу, Нонна переехала к Семену, и начался ад.

Семен оказался жутким алкоголиком. Напившись, он жестоко колотил Нонну и таскал ее за волосы. Она пряталась от него под кровать, убегала из дому и ночевала на работе в подсобке. Но потом все равно возвращалась – в подсобке надолго не заночуешь, а идти ей было некуда – тетка, как выдала ее за Семена, так сразу предупредила:

– Обратно ни ногой.

Нонна терпела три года. Ходила в синяках, от любого окрика втягивала голову в плечи, научилась ловко уворачиваться от тяжелого мужнего кулака. Через три года Семен умер от пьянства. Квартиру забрали его дети, появившиеся невесть откуда, как только отца не стало.

Нонне снова стало некуда податься. Магазин ей осточертел, и она устроилась в роддом на две ставки – уборщицы и санитарки. Санитаркам выделяли служебное жилье – крохотную комнатку в подсобном помещении. Там Нонна и ютилась вечерами, приходя с дежурства без задних ног. Однако она была довольна. Никто больше не лупил ее, не унижал, она могла ночью спокойно спать, не опасаясь проснуться от грубого окрика или удара сапога.