Татьяна Бочарова - Генетическая ошибка [litres]

К моему удивлению, он послушно протопал в гостиную и плюхнулся на диван.

– О, черт, как же тошно. – Красников закрыл руками лицо.

Я принес ему с кухни воды.

– На. Пей.

Он выпил большими жадными глотками весь стакан до дна. Глянул на меня осоловелыми глазами, в глубине которых начал пробиваться росток сознания.

– Презираешь меня? Правильно. Я сам себя презираю. Кто я такой? Подонок. Дерьмо. Маринка… она ждет меня. Звонила мне, писала… А я… – Он безнадежно махнул рукой. – Зачем я связался с этой Нинкой, с этой шлюхой? Это все из-за нее.

– Что из-за нее? – спросил я и сел рядом с ним.

– Когда Маринка сбила этого… как его…

– Гальперина. Его звали Максим Гальперин.

– Ну да, Гальперина, будь он неладен. Мы были с ней на нервах, думали, как быть, как сделать так, чтобы ее не осудили. Она переживала, плакала часто. Я привык к тому, что она моя ласковая зайка, всегда веселая, нежная… А тут ей будто стало не до меня. Хочу дотронуться до нее – она шарахается в сторону.

– Еще бы ей было до тебя! По ее вине человек погиб. Тут с ума бы не сойти.

– Не понял я этого. – Сергей облизал вновь пересохшие губы. – Дурак был. Не въезжал. Думал, ну ладно, погиб и погиб. Как-нибудь все уладится. А она стала сама не своя. Тогда-то Нинка и объявилась. Мы всегда дружили, я видел, что нравлюсь ей. Что стоит лишь пальцем поманить – и она будет тут как тут. Но мне она была по барабану. Мы, правда, иногда созванивались с ней, но редко. А тут вдруг она начала писать мне. Сначала якобы Мариной интересовалась, как у нее дела и все такое. Потом попросила подъехать, наладить интернет. Ну я и согласился. Почему бы нет?

Приехал, все сделал. Она ужинать меня посадила. Вина налила. Я не хотел – я же за рулем. Но она уговорила – мол, пару бокалов можно. Мне уже давно хотелось расслабиться. Хоть один вечер не говорить об этой долбаной аварии. Секса хотелось нормального, а не плачущую бабу под боком, которую надо успокаивать. Я выпил бокал, затем другой и третий. Как-то само собой мы с Нинкой оказались в ее постели. Она была огонь. Так мне тогда показалось. Выполняла каждое мое желание, буквально уморила меня. Я тогда еле выполз от нее. Маринке соврал, что работал далеко за городом. Она была недовольна, но поверила.

Утром я пришел в ужас. Я крыл себя последними словами. Любимая в беде, а я… Эх… – Сергей сокрушенно покачал головой и развалился на диване, вытянув перед собой ноги на полкомнаты. Весь вид его был настолько отвратителен, что мне захотелось немедленно встать и уйти. Но я продолжал сидеть и слушать.

– Мне было стыдно. Я поклялся больше не общаться с Нинкой. Но в обед она написала мне, что скучает. И ждет меня в любое время. Я не ответил. Она продолжала писать. И я… я не выдержал. Я стал отвечать ей. Между нами возникла жутко пошлая переписка, которая несказанно возбуждала меня. Я уже не мог остановиться. Пришел домой и все продолжал писать. Марина даже сделала мне замечание.

Назавтра я снова приехал к Нине. Все повторилось. Я существовал как в тумане. Я продолжал любить Марину, но уже не мог без Нинки. Ее тело гипнотизировало меня. Мы стали встречаться все чаще, я водил ее в кафе, катал на машине. Возвращался домой и видел печальные Маринины глаза. Мне хотелось провалиться под землю от стыда. Но в то же время, чем тяжелее мне было, тем больше меня влекло к Нине.

Так продолжалось, пока Марину не осудили. В первый же вечер, когда ее увезли в СИЗО, ко мне приехала Нинка. Я не звал ее. Она приехала сама. Я не мог выгнать ее. Да и не хотел. Мы отлично провели вечер и ночь. Она хотела остаться у меня в квартире и подождать с работы, но я не позволил. Сказал, чтобы убиралась вон. Приедет, когда позову. Она обиделась, плакала. Но недели через полторы снова явилась как ни в чем не бывало. Мы заказали пиццу, пиво, закуски.

И в это время заявилась мать Марины. Она была в шоке. Она орала, что я чудовище и предатель. Что ее дочь не станет иметь со мной больше дела. Признаться честно, я очень испугался. Я не сомневался, что она все расскажет Маринке. И как тогда я взгляну ей в глаза? Как?

Она ушла. Нина залезла ко мне на колени, стала меня обнимать и целовать. Мы выпили огромное количество пива, и я перестал что-либо соображать.

Спустя три дня мне позвонила Марина. Ее только-только доставили в колонию. Я был настолько растерян, что не знал, что сказать. Вдруг мать уже успела как-то сообщить ей? На всякий случай я постарался быть с ней максимально нежным и ласковым. Она требовала, чтобы я назвал дату своего приезда к ней. А я думал о том, что вот приеду – а она уже будет в курсе про меня и Нинку. Я наплел ей что-то про работу и про то, что сначала должны приехать родители. Не знаю, для чего я это сказал, мной руководили страх и стыд. Я не представлял, как взгляну ей в глаза.