Наталья Александрова - Очи наяды

Я порхала по залу и думала о том, что принесет мне наступающий год. Наверняка что-то замечательное, радостное… да нет, вру – я ни о чем не думала. Я просто радовалась жизни.

А когда часы пробили двенадцать, В. сказал, что у него для меня есть подарок, и велел закрыть глаза. А когда разрешил открыть, передо мной на столе стояла бархатная коробочка, а в ней – серьги. Удивительные! Я таких никогда не видела. Крупные бриллианты в оправе из золотых веточек. Даже те серьги, которые иногда носит Л., не идут с ними ни в какое сравнение. Какие там у нее бриллиантики – с булавочную головку, днем с фонарем не разглядеть, а эти, мои… Как прекрасно звучит – мои бриллианты!

В. сказал, что эти серьги принадлежали его бабушке. Значит, его бабушка была из бывших… у него не рабоче-крестьянское происхождение, раньше он мне об этом не говорил, но это ничего, ведь он боевой офицер, он искупил свое происхождение.

А сами серьги – прелесть!

И раз В. подарил их мне, значит, у него самые серьезные намерения… значит, этот год принесет мне счастье!»

– Да уж, – сказала Надежда материализовавшемуся рядом коту, – нельзя о покойнице говорить плохо, но, судя по дневнику, Лазоревская была небольшого ума. Надо же, верить отговоркам любовника, что он разведется, когда работа позволит. Да все они так говорят!

Бейсик ничего не ответил, усиленно пытаясь дотянуться до тетрадки.

– Опять ты за свое? – возмутилась Надежда. – Имей в виду: не было в той квартире никаких мышей. Там такой котяра живет – ни одна мышь не сунется!

Бейсик недоверчиво фыркнул.

– Голова – во! – показала Надежда. – Пасть как у бегемота, когти как турецкие ятаганы!

Кот обиделся и ушел спать в гостиную. Надежда тут же устыдилась, но решила, что помирится с ним позже, и продолжала чтение.

«4.01.1958

Сегодня я надела в театр те серьги, которые подарил мне В.

Л., конечно, сразу заметила их, и ее буквально перекосило. Как будто съела целый лимон или выпила бутылку уксуса.

Честно говоря, это было приятно. Потом, правда, случилась маленькая неприятность. В антракте Л. отвела в сторону А.Б. и что-то долго ему вполголоса говорила. А он потом подозвал меня и таким недовольным, даже обиженным голосом, как он умеет, сказал, чтобы я больше не носила такие дорогие серьги на сцене. Якобы они совсем не подходят к моей скромной роли, к моему сценическому образу. Я, конечно, согласилась, как будто не понимаю, откуда ветер дует. Л. он никогда не запрещает носить украшения, хотя они тоже не всегда подходят к ее сценическому образу. Например, когда она играет комиссаршу или Любовь Яровую.

В. сегодня не пришел на спектакль, его обычное место пустовало. Где же он? Снова уехал в командировку? Но он обещал не уезжать надолго…

5.01.1958

Сегодня В. снова не было в зале. Я уже начинаю волноваться. Возможно, он решил со мной порвать? А те сережки были его прощальным подарком?

Возможно, я что-то сделала не так. Слишком быстро, слишком легко сдалась перед его напором? Разочаровала его? Нет, не может быть! Наверное, его опять куда-то послали по службе, а предупредить меня он не смог.

Ведь говорил же, что у него очень важная, ответственная работа, что он весь на виду и я должна всегда об этом помнить и вести себя соответственно. Я обещала…

10.01.1958

В. больше не появлялся.

Мне так больно!

Неужели он бросил меня?

Ведь если бы его действительно послали в командировку, он непременно нашел бы способ, как сообщить об этом. Он знает, как это для меня важно.

17.01.1958

Наша театральная компания пошла в ресторан – отметить премьеру. Я сначала не хотела идти – совсем нет настроения. Все думаю, почему пропал В.

А потом решила все же пойти, немного развеяться. Новое платье решила не надевать, ведь я сшила его с надеждой на счастье. А счастье было так возможно…

Но не стоит унывать, я молода, красива, у меня впереди множество ролей и поклонников!

Катя говорит, что если каждое утро говорить себе это перед зеркалом, то все непременно сбудется. Только нужно говорить с чувством, с выражением, как на сцене, перед зрителями.

Кстати, мы с Катей помирились. Она сама подошла ко мне и сказала, что я выгляжу несчастной.

Я даже заплакала, так что Катя, чтобы меня утешить, снова дала поносить то шелковое платье цвета «голубой жандарм». А пятно мы вывели солью.

Ресторан оказался гораздо скромнее того, куда мы ходили с В., но все же там была музыка, веселые люди, другая, красивая жизнь. Катя взяла с меня слово, чтобы больше никаких пятен, да я и сама решила много не пить.