Андрей Воронин - Инструктор. Отчаянный воин

Белявский не нашелся что ответить, а только растерянно захлопал ресницами.

— Я не знаю…

— А кто знает? — грозно спросил Илларион Константинович. — Как это произошло, гражданин Белявский?

Заместитель директора музея нервно передернул узкими покатыми плечами:

— Да вот, понимаете, Иван Павловец расстроился после известия о смерти Варенцова…

— Вашего директора?

Белявский мотнул лысой головой:

— Да… Выпил… А потом, по-видимому, в результате неосторожного обращения с огнем…

Седовласый пенсионер, грозно нахмурив брови, окинул взглядом растерянного Белявского, потом притихших и ничего не понимающих охранников. Он прекрасно знал, что Павловец завязал с горячительными напитками, более того, он и курил-то лишь раз в году, однако опытный и бывалый разведчик решил не раскрывать все свои козыри.

— Кто ведет следствие по делу об убийстве Ивана Павловца? — задал вопрос Забродов.

— А почему, товарищ полковник, вы считаете, что это убийство? — растерянно спросил лысый чиновник.

Илларион Константинович слегка откашлялся, понимая, что допустил оплошность, и тут же постарался исправить ошибку.

— Я ничего лишнего не считаю, товарищ Белявский, — уверенно сказал он, — это дело следственных органов выяснить, что же на самом деле произошло в вашем музее.

Анатолий Алексеевич угодливо кивнул:

— Разумеется…

— Так кто ведет следствие? — задал вопрос Забродов.

— Капитан Клюев.

Илларион Константинович достал из кармана куртки записную книжку и ручку.

— Из местного участка или из МУРа? — записывая фамилию следователя, спросил он.

Белявский пожал плечами:

— Не знаю.

— Ладно, это не проблема — разберемся, — пообещал пенсионер, потом внимательно осмотрелся, словно что-то потерял в выгоревшем помещении, но, так и не найдя ничего, положил в карман куртки записную книжку с аккуратно вложенной в нее ручкой и усталым голосом произнес: — Ладно, Анатолий Алексеевич, не прощаюсь, скоро увидимся.

— Как скажете…

— Вас подвезти или вы останетесь? — поинтересовался у притихшего художника Забродов.

Самусенков растерянно пожал плечами и посмотрел на начальника.

— Анатолий Алексеевич, я вам нужен сегодня? — спросил он у Белявского.

У чиновника были некоторые планы, связанные с Самусенковым, но после столь неожиданного разговора с Забродовым ему необходимо было собрать мысли и попытаться разобраться в том, что же произошло и, черт его побери, кто этот седовласый незнакомец…

— Нет, Александр Иванович, отдыхайте! На сегодня вы свободны, — вежливо ответил реставратору заместитель директора музея. — Жду вас завтра с утра!

Александр облегченно и радостно вздохнул:

— Спасибо! До свидания!

Анатолий Алексеевич болезненно выдавил улыбку:

— Всего хорошего!

— Спокойной ночи! — попрощался Забродов и, взмахнув рукой, вышел из реставраторской.

Худощавый художник-реставратор также не стал задерживаться в мастерской и последовал за пенсионером. Белявский провел взглядом полуночников и задумался, решая, что предпринять в создавшейся ситуации…

Поздний звонок не застал врасплох полковника Соловьева.

— Слушаю!

— Это я тебя слушаю, полковник! — раздался жесткий голос патрона.

— В каком смысле?

— В простом. Почему не докладываешь, как продвигаются дела?

— Нормально!

— Нормально — это пустой звук!

Соловьев замялся и вдруг решил сообщить о надоедливом седовласом сыщике.

— Все идет своим ходом, — сказал он, — хотя есть такие, кто сует нос в наши дела.

— Кто?

— Да один пенсионер, — ответил Соловьев, — некто Забродов Илларион Константинович, бывший полковник ГРУ.

— Бывших полковников ГРУ не бывает, — озабоченно произнес собеседник, — если он разведчик, то он им и в отставке останется!

— Так что делать? — спросил Соловьев.

— Если будет мешать — уберите!

— Понял!

— Ладно, если что — звони!

— Есть!

Владимир Семенович отключил сотовый телефон и задумался над тем, что пустить в ход, чтобы избавиться от этого надоедливого и вредного пенсионера…

Инструктору спецназа ГРУ не следовало бы долго задерживаться на автостоянке музея, однако его одолевали тревожные мысли. Илларион Константинович включил мотор, но так и не нажал на газ. Самусенков с беспокойством посмотрел на водителя и нервно пошевелился на сиденье.

— Илларион Константинович, — слегка заикаясь, произнес художник-реставратор, — а чего мы стоим на месте?