Нина Линдт - Зов Сирены

— Я и Мигель. Больше я никого не знаю. Но это может быть больше народу, сама понимаешь, Анхель мог любому посулить приз.

— А почему он тебя лишил наследства?

— Честно говоря… не думаю, что он меня его лишил. Я никогда не вступал с ним в споры и конфронтации. Но я — самый слабый из его воспитанников-сирен. Я всегда знал свое место и не претендовал особо на наследство. Но если верить тому, что он сказал вчера, если он действительно изменил завещание, ты его единственная наследница.

Катя опустила взгляд на молочную пенку в чашке. Она не могла точно сказать, чего ей хотелось больше: оказаться наследницей или не быть ею. Оказаться наследницей значило принять на себя ответственность за то, чего она толком не успела понять. Анхель объяснял ей многое, но она никогда не думала, что ей придется так скоро примерить на себя его власть. Да и не верила она в то, что он серьезно намеревался сделать ее единоличной наследницей. Он же сам признался, что провоцировал сирен. Но оказаться без наследства означало стать уязвимой для остальных. Она не была уверена, что ее просто отпустят. Даже если Анхель оставил все благотворительным организациям, на нее все равно обрушится гнев сирен: за то, что обманула их, представившись его внучкой. Ардо с удовольствием ее прибьет, она это видела по лицу ликвидатора: он сдерживал ярость только потому, что она наследница Анхеля.

— Стефано, как думаешь, убийцу найдут скоро? — она встретилась глазами с внимательно изучавшим ее блондином. Он все еще обижен. А она так и не вспомнила, что именно произошло у нее с Ардо.

— Я надеюсь, что скоро. Потому что… тебе может угрожать опасность, Кэт.

Она передернула плечами. Среди сирен она постоянно в опасности.

— Вчера, когда я ушла, ты так и остался в баре? Не видел случайно сережку? Кажется, я ее потеряла.

— Нет, не видел. Я долго ждал тебя, а потом пошел искать. Но так и не нашел, потом кто-то из персонала сказал, ты ушла с каким-то мужчиной. Я подцепил подружку Рика, а потом он ее у меня увел. Мне не везло вчера с девушками, — он усмехнулся.

— А Соломея?

— Не знаю, вроде она закатила истерику по какому-то поводу, а потом ушла спать. Но она вообще у нас нестабильная. Слава, знаешь ли.

«Насколько нестабильная? — мелькнуло в голове Кати. — Могла ли Соломея ударить Анхеля так сильно, чтобы убить?»

Они подходили к подъезду, когда на нее налетел Ардо. Схватил ее, тряхнул так, что снова заболела голова.

— Я же приказал никуда не ходить, дура!

Стефано попытался влезть, но Ардо его оттолкнул. Сначала Катя испугалась, в первый момент потеряла ориентацию, даже сжалась внутренне, ожидая удара. Потом глубоко и резко вдохнула воздух, вывернула кисть из захвата Ардо, оттолкнула его от себя.

— Не смей со мной так обращаться! Козел! — тембр гневной сирены она репетировала с Анхелем только один раз и у нее ничего не получалось. Теперь же звон стали прорезался словно сам собой. В глазах защипало при мысли, что Анхель бы ею гордился.

— Больше никогда! — она толкнула ладонью в его широкую грудь. Серые глаза Ардо смотрели на нее с ненавистью. Но если она сейчас не поставит его на место, то проще застрелиться. Это вопрос выживания.

— Ардо, ты переходишь границы, — вмешался Стефано. — Она внучка Анхеля.

— Ты еще что тут делаешь? — Ардо с презрением смерил его взглядом, потом усмешка исказила его губы. — А! Ты еще не сказала ему, милая, с кем кувыркалась сегодня ночью?

Пощечина оказалась сильной. Катя даже испугалась, что повредила руку, так она горела и покалывала горячими иголками. Она надеялась, что Ардо было больнее.

Пока он разворачивался к ней, она прошла мимо, просто чтобы не продолжать разговор, потому что почувствовала, как сдают нервы. Ее била дрожь, она никак не могла попасть ключом в замок. Стефано мягко забрал у нее ключ и открыл квартиру. За спиной уже слышались разговоры Ардо с его командой.

Катя впустила Стефано и закрыла дверь, прислонившись к ней спиной. Сил больше не было ни на что. Руку саднило, ладонь была багровой. Интенсивность, с которой она переживала последние часы, окончательно израсходовала всю ее энергию и храбрость. Ее снова тошнило, клонило в сон, ноги опять стали ватными, и только разум продолжал удерживать ее в реальности, тормошил и приказывал действовать, не давая потоку слез и жалости к себе взять верх.

— Представляю, как у него сейчас горит лицо, — сказал Стефано, пока Катя держала руку под струей холодной воды.