Нина Линдт - Зов Сирены

— Баб Шур, никому теперь верить нельзя, да?

— Ерунду не мели! Еще чего придумала! Ты еще в монастырь вон постригись для пущей глупости. Ну! Из-за одного дурака жизнь себе ломать? Знаешь еще сколько их будет? Так, всё, пошли умываться, поплакала и ладно. В следующий раз голову подключай, смотри, как он на подруг твоих смотрит, как ведет себя. Головой надо думать, а не другим местом.

Позвонить Стефано? Спросить? Что если она действительно переспала с ним?

Катя подумала, что довольно странно не помнить ничего из случившегося. Но, возможно, это действие алкоголя и усталости. «Парень хороший», — думала она. Даже если у нее что-то было с ним, то, может, это просто была игра? Может, они так опьянели, что на спор она сняла нижнее белье?

Вышла из душа, завернулась в полотенце и несколько минут простояла неподвижно, не в силах двинуться: сонливость не проходила, тяжесть в теле была незнакомой и пугала, как и все, что рисовало ей воображение.

После душа надела свежее белье, джинсы, джемпер и почувствовала себя лучше, хотя головная боль расширялась и росла. Зато руки и ноги стали двигаться послушнее, сознание прояснилось.

Иногда какие-то странные образы всплывали в памяти: золотистые пузырьки, взлетающие вверх, чье-то прикосновение, звук молнии на платье. Но это были смутные, неуловимые картинки, которые она не могла привязать к конкретному событию. Ее вечер обрывался на шикарном твисте со Стефано. И от него было радостно, но вот пропавшая сережка и трусики в сумочке мешали насладиться этим воспоминанием и смущали. Но он же отвез ее и уехал? Если бы между ними был секс, логично было бы проснуться рядом с ним?

Чем больше она думала об этом, тем больше уверенности появлялось: у нее ничего не было со Стефано, просто они, видимо, выпили что-то посильнее после твиста, ее развезло, он отвез ее домой. А трусы… Ну, найдется объяснение и для них, и для сережки!

Решив, что она позже позвонит Стефано, она вышла из своей квартиры.

Напротив ее двери находилась квартира Анхеля, которая обычно закрывалась на ночь, но он открывал ее утром, когда ждал Катю. Катя спокойно вошла и позвала:

— Анхель?

Было тихо. Может, он вышел за хлебом? Анхель по выходным сам готовил и закупал продукты. А может, не дождался ее и ушел? Но тогда почему не закрыл дверь?

Она позвала его еще раз и прошла в гостиную.

Только хотела проверить: позавтракал он уже или все-таки стол еще накрыт, а он ушел докупить что-то, поджидая ее. Но потом увидела его тело на полу.

Анхель лежал на боку лицом вниз, а вокруг его головы растеклась кровь.

Она подбежала к нему, чтобы помочь, но остановилась, увидев его застывший взгляд. Он был мертв.

В первые мгновения она не могла сообразить, что делать. Руки тряслись, когда она, наконец, схватила телефон.

Захлебываясь от слез и испуга, Катя набрала 112 и как могла описала ситуацию, запинаясь и всхлипывая.

А потом просто сползла вниз по стенке, вцепилась в мокрые волосы и плакала, глядя на Анхеля. В ее жизни постоянно случались потери. Болезненные и страшные. И где-то в глубине души она поверила Анхелю и крепко к нему привязалась. Самым страшным было то, что его явно убили. На виске запеклась рана, а орудие убийства — статуэтка с полуобнаженной женщиной-птицей — валялось на полу. Воры?

Катя огляделась: все было на своих местах, огромный плазменный телевизор, вся навороченная техника, бумажник Анхеля лежал там, где он его всегда оставлял: на узком белом комоде в прихожей.

Тут раздался звонок в дверь. Приехала полиция.

Она открыла им, провела в гостиную и снова села у стены, уже не видя ничего, рассеянно отвечая на вопросы полиции. Один раз пришлось сходить за документами на квартиру. И дать полицейскому номер Стефано.

Голова болела не просто сильно, боль пронзала левую глазницу острыми ударами холодного клинка, пульсировала в затылке и вызывала тошноту. Она выпила слишком много накануне? Боже! Всего несколько часов назад она была счастлива, как никто на земле, а теперь, похоже, вся тяжесть реальности свалилась ей на плечи вместе с похмельем.

Катя сидела на полу, положив локти на колени, ссутулившись и тупо наблюдая за тем, как вокруг тела суетятся полицейские. Вспышки фотоаппарата и негромкие разговоры, даже смех. Как они могут смеяться, когда мир вокруг рушится по кусочкам?

— Катарина? — сержант вернулся к ней вместе с телефоном. — Боюсь, ваш приятель не подтверждает, что вы провели это время с ним.

Катя вскинула резко голову.