Джессика Гудман - Они хотят быть как мы [litres]

– Ведешь себя как последний ублюдок, – встреваю я.

Роберт закатывает глаза.

– Ты что, коп?

Я взглядом обращаюсь к Генри за поддержкой, но увядший лист салата вдруг становится для него куда более интересным.

– Как знаешь, – бормочу я. Умом понимаю, что следовало бы дать отпор, но не лезу на рожон. Сегодня не время для драки.

– Ладно, надо сделать последний рывок, – говорю я сквозь стиснутые зубы. Я встаю из-за стола, поворачиваясь к ним спиной, жалея, что мне не хватает смелости закричать. Растерзать их обоих. Вместо этого я ухожу.

Я выскакиваю в коридор и вижу, что мне навстречу шагают Никки и Квентин.

– Эй, подожди, – окликает меня Квентин. – Куда это ты собралась?

Я качаю головой, резко втягивая воздух.

– Роберт опять глумится над девятиклашками, сил нет. – Лицо Никки искажено от злости.

– Извини, – говорю я, но она расправляет плечи, как будто это не имеет значения, как будто ей все равно, что он уже забыл ее. Она перекидывает волосы через плечо и поправляет блейзер.

– Да он всегда цепляется к новичкам, – говорит Квентин. – Но ему это скоро надоест.

– Мы же обещали все изменить, – возмущаюсь я. – Но до сих пор все остается по-старому.

– Обязательно изменим, – говорит Никки, и ее губы вытягиваются в прямую линию. – А пока просто расслабься. Мы разберемся с этим вместе. Это же наше общее дело.

– Мы заодно, верно? – с мольбой в голосе спрашиваю я.

Квентин заключает нас обеих в медвежьи объятия.

– Конечно.

Мне хочется верить ему – это легче, чем не верить. Когда я смотрю в эти открытые, милые лица, меня так и подмывает сказать им правду.

– Есть еще кое-что, – тихо говорю я, жестом призывая их наклониться ближе. – Я не перестаю думать о Грэме. Что, если он невиновен? Что, если Шайлу убил кто-то другой?

Между нами повисает тягостное молчание. Квентин и Никки быстро переглядываются.

– Джилл, прекрати, – говорит она. – Мы же договорились. Все кончено. Давай оставим все как есть.

– Но что… – начинаю я. Мне всегда казалось, что кто-кто, а уж она-то поймет.

– Пусть. Все. Остается. Как есть, – цедит Никки сквозь зубы.

Квентин мотает головой.

– Это просто не стоит того, чтобы вмешиваться. Нам не нужно, чтобы все узнали, что произошло той ночью.

Я цепенею, но заставляю себя кивнуть, притворяясь, что согласна и тоже постараюсь все забыть.

– Да, ты прав.

– Давай-ка мы отведем тебя обратно в кафе. – Квентин закидывает руку мне на плечи, и я позволяю им оттащить меня к столику Игроков, где зависаю еще на двадцать три минуты, гадая, какого черта снова оказалась здесь.

На экзамене по французскому я вздыхаю с облегчением, убеждаясь в том, что вопросы в точности совпадают со шпаргалками из архива, которые я запомнила. Я играючи справляюсь с первой частью и перехожу к переводу. Слава богу, к нему я готовилась самостоятельно, по-честному. Даже если за ошибки спишут несколько баллов, я получу в итоге «96» – как раз то, что мне нужно, чтобы укрепить средний показатель «95» за семестр. Идеально.

Когда мадам Матиас объявляет, что время вышло, я кладу экзаменационную работу ей на стол и выхожу в коридор.

– Видела Джилл Ньюман? – слышу я за спиной чей-то голос. – Она все сделала минут за двадцать.

– Как всегда, – отвечает кто-то другой. – Я слышала, у нее и всего этого дурацкого стола есть ключи ко всем тестам прошлых лет. В общем, надувалово полное.

– Никто из них на самом деле не блещет умом.

– Так чертовски несправедливо.

– При этом все они собираются поступать в Гарвард или Йель. И всегда поступают. Крадут наши места своими фейковыми аттестатами.

– Нелепость. – Жар расползается по моей шее, и, оглядываясь через плечо, я вижу своих обличительниц – двух девчонок из дискуссионного клуба. Они тотчас замолкают и, шаркая кожаными лоферами, устремляются в другую сторону.

Моя кожа горит от стыда, и это напоминание, что я не заслуживаю того, что имею. Но даже если они не знают, через что мне пришлось пройти, чтобы всего добиться, мне-то известно, что за все надо платить. Я расплатилась сполна. И настрадалась. Им невдомек, что я здесь на стипендии, что для меня каждый день в «Голд Кост» – борьба.

Слезы щиплют глаза, и я моргаю, прогоняя их, горя желанием поскорее выбраться отсюда, сделать то, чего ждала всю неделю.

Когда раздается звонок с последнего урока, я толкаю тяжелую металлическую дверь и подставляю лицо холодному ветру, чувствуя, как морская соль оседает на моих волосах. Он кусается. Но я наконец-то свободна. Пока тяжелая рука не ложится мне на плечо, сбивая мой шаг. Я спотыкаюсь и лечу прямо в объятия Генри.