Анна Акимова - Львиное сердце

Инга с трудом проглотила смешок и закашлялась.

– Не скучай, – сказала она. – Вон он идет, и не один, а с пирожками!

К столику подходил широко улыбающийся Баженов с большим блюдом горячих пирожков. Следом такая же веселая девушка в переднике тащила поднос с чашками кофе.

– Гусь, вот здесь с малиной, – Баженов подвинул пирожки поближе к Инге. – Твои любимые. А тут – с мясом и с капустой…

– Чего это ее любимые? – заворчал Боб. – Я тоже с малиной люблю.

Тем не менее он схватил сразу два пирожка с мясом, сложил их вместе и откусил почти половину. Инга и Баженов терпеливо ждали, пока он насытится. Но Боб остановился, лишь умяв половину пирожков и выпив две чашки кофе – свою и Ингину. После этого он отвалился от стола и сыто похлопал себя по животу.

– Все, полный боекомплект! Можно жить дальше…

– Ты, может, уже что-нибудь расскажешь? – осторожно намекнула Инга.

Боб еще немного насладился их нетерпением и заговорил:

– Там много чего, одним допросом не обойдется. Крупную рыбу ты, Инга, пригвоздила… хе-хе… к позорному столу…

– Боб, прекрати, – взмолилась Инга. – Я еле отошла от этого, не напоминай!

Баженов накрыл ее руку своей и тихонько сжал. Боб покосился и отвел глаза…

– Ладно… Ну, словом, Веронику, Ингину мать, Торопцев действительно убил по ошибке, приняв ее за Алю. Он шел убивать Ингу. Вероника очень тосковала по дочке, хотела забрать ее в свою новую семью, а Торопцев этого категорически не желал. Но прямо отказать Веронике не решился – боялся, что она уйдет от него, вернется к Косте. А это было бы для него невыносимым унижением… Вот так, второй раз в жизни на его пути встал ребенок, который ему мешал, и он не стал колебаться…

В тот день Вероника скрыла от него, что идет навестить дочку, и он был уверен, что она бегает по магазинам. Когда он понял, что убил не Алю, а свою, как он выразился, «дриаду», то был потрясен. К тому же преступление не удалось: девчонка осталась жива, сам он был покусан собакой, чуть не потерял сознание от боли и едва успел убежать. Все это, конечно, выбило его из колеи, но не настолько, чтобы забыть о самом себе. И он стал спасаться… Кинулся в институт, припугнул вахтера, заставил его подтвердить свое алиби. Он знал за вахтером некоторые грешки, пригрозил увольнением, а чтобы тому легче вралось, дал денег, посулил в дальнейшем добавить еще, словом, хорошо обработал старичка… Потом, когда все немного утихло, он его убил…

Инга ахнула. Боб недовольно глянул на нее.

– Да, убил: угостил водкой с препаратом, вызывающим острый инфаркт миокарда. Чему ты удивляешься? Все логично, старик мог начать болтать…

– А он не боялся, что Инга расскажет про него? – спросил Баженов.

– Поначалу очень боялся, не мог ни спать, ни есть… Но потом от своей тещи узнал, что у девочки психическая травма, она потеряла речь, и слегка успокоился. Говорит, что планировал в дальнейшем как-то устранить ребенка, но случай не подвернулся…

А пока он сделал все, чтобы засунуть в тюрьму Костю Гусева. Он усиленно распространял слухи о том, что Костя угрожал Веронике, использовал все свое влияние на Софью Андреевну Нелидову, мать Вероники, буквально заставил ее давить на следствие, используя все связи. А потом, когда Костя уже сидел в тюрьме, он заказал его убийство. Воспользовался старыми связями отца в криминальном мире… Торопцев ненавидел Костю, и больше всего – за свой сломанный нос. Он тогда чуть не умер от болевого шока и не мог это забыть…

– Как он вообще мог, зная о своем низком болевом пороге, вести такую жизнь? – подал голос Баженов. – Ведь не мог же он об этом не знать?

– Сарычев задавал ему этот же вопрос, и он очень пространно на него ответил. Он эту свою особенность считал пороком и очень ее стыдился. Ну, ты знаешь, что они с отцом были помешаны на своей элитарности и физическом совершенстве, а тут такое! У него, у отважного «льва», такой физический недостаток! И он учился с ним жить, пытался бороться. Он разбирался в лекарствах, знал назубок все анальгетики, принимал их заранее, когда предполагал, что может получить травму. Например, когда ему нужно было поранить себе руку, чтобы скрыть следы собачьих зубов, он предварительно сделал местное обезболивание, ну и внутрь принял. И так он поступал во всех опасных ситуациях…

Сан Саныч спросил его, почему же он не подстраховался, когда пошел сегодня убивать Ингу, и он буквально впал в истерику. Честное слово, я не преувеличиваю, он рыдал и чуть не бился головой о стол! Оказывается, у него проблема: после многолетнего применения анальгетиков‐анестетиков его организм к ним привык, приходится принимать все более «тяжелые» препараты, вплоть до наркотиков, увеличивать дозы, но и они уже не помогают! В общем, как я понял, этот упырь плотно сидит на «колесах», и в тюряге ему придется несладко!