Владимир Гурвич - Три мгновения грешного лета

— Но это не мешает нашим отношениям. По крайней мере, в них есть нечто прочное.

— Животное начало, — усмехнулась Светлана. — Если бы мне раньше кто-нибудь сказал такое, я бы смертельно обиделась. А теперь я даже думаю, что, пожалуй, ты в чем-то прав. Ты действительно животное, привлекательное животное. И это в тебе меня как раз и привлекает. Ты великолепный любовник, как может быть великолепным любовником сильное и гибкое животное.

— Но почему тогда мы не можем жить вместе?

— Ты задавал уже этот вопрос.

— Но мы же на него еще не нашла ответа.

— Думаю, и не найду. Вернее, я не хочу искать на него ответ. По крайней мере, сейчас. Но жить вместе нам не следует. Я поняла, будет плохо.

— Но почему?

Светлана завершила приготовление ужина и расставила тарелки.

— Ты не ответила? — напомнил Артем.

— Ты не обидишься?

— Не беспокойся, — усмехнулся он, — повышенной обидчивостью я не страдаю.

— Ты не закроешь собой всю мою потребность в мужчине. Не только как в любовнике, а в качестве нечто гораздо большим. Наши отношения примут слишком односторонний характер. Не пройдет и месяца, как кто-то из нас первый начнет ими тяготиться. Потом придет очередь второго. Но тогда ради чего все это затевать? Я понимаю, что ты ко мне испытываешь какие-то чувства. Может это вожделение, может еще что-то, не важно. Но они быстро пройдут, как летний дождь.

— Все проходит, даже долгие осенние дожди. Но если исходить из такой теории, то вообще лучше ничего не начинать. Ты была два раза замужем и что? И я вижу, что хочешь в третий.

— Хочу, — не стала скрывать Светлана. — Но боюсь. А вообще, ты прав и не прав. Конечно, все проходит, но все проходит по-разному. После одного остается пепел и зола, после другого — счастливые воспоминания, ощущение, что все было не напрасно.

— Значит, все, что у нас, напрасно?

Светлана задумчиво посмотрела на него.

— Думаю, что напрасно. Но я хочу заниматься с тобой любовью. По крайней мере, сейчас.

— Сейчас доем, и начнем.

Она засмеялась.

— Доедай. У меня хватит терпение подождать. Могу даже подложить добавки.

— Давай. Знаешь, ты все же великолепная женщина. Готовишь отлично, а любовью занимаешься еще лучше. Такие встречаются очень редко. Поверь мне, я знаю, что говорю.

И я знаю, мысленно вздохнула Светлана, вот только пользы от этого что-то не видно.

Она погружалась в секс, как в теплый и бездонный океан. Она покрывала поцелуями великолепное мужское тело, как покрывают поверхность краской, не пропуская ни единого сантиметра, оставляя на нем, как купальщица на песке, влажные следы. Прямой, как мачта, член Артема гордо реял над всем, и ее пальцы ласкали и ласкали эту восставшую от нестерпимого желания плоть, которая буквально трепетала, словно лань под ее ладонью.

Она думала, что нет ничего прекрасней этого зрелища, и может быть, и прав Артем, предлагая заменить им все остальное. Чего еще надо, когда слияние двух тел порождает такой могучий экстаз.

— Ты лучшая любовница в мире, — прошептал ей Артем на ухо.

— Да, я твоя. Возьми меня! Всю, целиком!

Горячий член Артема оказался в ее не мене горячем лоне. Светлана впилась ногтями в шею любовника, царапая его кожу. Но она снова ничего не чувствовала, кроме гигантской волны, которая накрыла ее всю целиком.

Светлана была уверенна, что как только после выходных она появится на работе, Стефанов немедленно вызовет ее, чтобы обсудить роман. Она с нетерпением ждала этого разговора, так совершенно неожиданно у нее возникло острое желание услышать его мнение. Она вдруг поняла, что это произведение создавалось не только, как отклик на возникшую душевную боль, а имело гораздо более глубокий и дальний прицел. Подсознательно она уже тогда, по-видимому, понимала, что подлинные ее проблемы вовсе не связаны с изменой мужа, она лишь стало неким толчком, катализатором, приведшим в движение лавину ее душевной неудовлетворенности собою, ее отношениями с окружающим миром. И супруг-изменщик играл в этой партии незначительную роль, лишь на какое-то короткое время незаслуженно выйдя на передний план. Ей хотелось понять, сумел ли пока единственный читатель ее творения, разумеется, не считая ее самой, уловить, какие подлинные мотивы двигали ее пером. Как выясняется, то, что писала она тогда, имело большое значение и для того, что происходит с ней теперь. И весьма вероятно, не только с ней, а со многими мужчинами и женщинами, чьи усилия по обретению счастья, оказались бесплодными.