Наталья Александрова - Абиссинское заклинание [litres]

– За что? Господи, мама, да ты мне жизнь спасла! Из детдома вытащила! – Я сама не заметила, что плачу.

– Квартирой откупилась… Тот тип, Кулагин, ее сразу продал, боялся, видно, разоблачения, что дело нечисто. Мне Лидия Михайловна, соседка, писала, а потом я связь прервала, чтобы про тебя никто ничего не знал. Не знаю, может, и нет ее на свете, а может, так и живет там, в Варсонофьевском переулке.

– Как ты сказала, какой переулок? – вскинулась я.

– Варсонофьевский, а что? Там ты с родителями жила…

– Дом восемь, квартира семнадцать?

– Ну да, где-то у меня адрес был… Ты что молчишь-то?

Я молчала, пораженная. Тот самый адрес, та самая квартира. Ромина квартира. А была раньше моя. Так вот почему квартира приняла меня как свою! Вот почему мне казалось там все таким родным, вот почему я узнавала все мелочи, все царапины на паркете, каждый скол на изразце печки! Это все я видела в детстве, ходила по этому полу, смотрела в круглое окошко в ванной, читала эти книжки…

И соседка… Та самая Михайловна, которая при встрече смотрела на меня пристально. Думала, где она могла меня видеть… Может, я на маму похожа?

Ромины родители, разумеется, ни при чем, они просто купили эту квартиру больше двадцати лет назад у какого-то Кулагина. Кулагина?

– Как его звали – не Алексей?

– Кого – Кулагина? Кажется… Алька, ты расскажешь наконец, что с тобой случилось? – Мама вернулась к строгому учительскому тону.

– Расскажу… – Я снова обняла ее.

«Расскажу, когда сама разберусь, – подумала я, – неужели Кулагин – тот самый? Тогда это объясняет многое, допустим, то, что меня вмешали в эту историю не так уж случайно».

Я пробыла у мамы неделю и поехала назад, пообещав, что непременно приеду снова и теперь так надолго не уеду. Очень мне не понравилась ее худоба и слабость. Правда, со мной она оживилась, глаза заблестели, она даже напевала изредка. Было такое впечатление, что сбросила она с плеч тяжкий груз, что давил на нее больше двадцати лет.

На съемной квартире была всунута в дверь записка, где Николай сообщал, что уезжает месяца на два по работе и разрешает жить в квартире сколько мне надо, а с деньгами потом разберемся. Значит, опять уехал сомалийских пиратов гонять.

В дороге я думала обо всем, что узнала от мамы.

Надо же, тот самый Кулагин лишил меня квартиры. Прочитав в интернете о нем, я узнала, что бизнес свой начал он как раз с того года, когда погибли мои родители, значит, продал квартиру, а деньги пустил в дело.

Ну, не впрок пошли те деньги, подумала я, вспомнив безлюдное кладбище и снежный вихрь, оставшийся на месте Кулагина.

В статье как раз и говорилось, что Алексей Кулагин пропал бесследно, его ищут, но пока не нашли никаких следов.

И не найдут, уверилась я, вспомнив слова Иннокентия, так что наши с ним отношения закончились.

А мне нужно жить дальше.

Наутро я обзвонила своих учеников, рассыпаясь в извинениях. Родители были очень недовольны, некоторые мне отказали, сообщив, что нашли другого репетитора, остались только двое: хулиган Петька Самохин и Аленка Сударушкина. Ее маму выписали из больницы, и она теперь снова живет дома.

Дня через два я выкроила время, чтобы навестить Лидию Михайловну – ту самую соседку, которая сообщила маме, что я осталась сиротой. Мне хотелось поблагодарить ее и поговорить о родителях.

Я купила большую коробку конфет и отправилась в Варсонофьевский переулок. Память постепенно возвращалась, и сейчас я вспомнила, как бегала по этому двору, только тогда в углу стояли гаражи. А вон там была песочница…

А вот и Михална сидит на лавочке, греясь на мартовском солнышке.

Почувствовав, что я стою рядом, она приоткрыла глаза.

– Лидия Михайловна, вы меня не узнаете?

– Теперь узнала наконец, – улыбнулась она, – очень ты на мать похожа. А раньше как-то сходство не улавливала. Чувствовала только, что в тебе что-то знакомое.

Мы пошли к ней пить чай, и я вкратце рассказала ей, как случайно попала в Ромину квартиру и как она показалась мне родной.

– Они квартиру-то продают, – сообщила Михална. – Этот, твой-то…

– Да какой он мой, знать его не желаю!

О том, что Рому уволили с работы, я знала от мамы Петьки Самохина. Как уж его работодатель узнал, что Рома, хоть и не напрямик, но причастен ко всем неприятностям с полицией, осталось неизвестным. Но коллектив смотрел на него косо после убийства Мухиной, опять же сам Рома был весь избит, что не способствует популярности. В общем, Петькин отец решил, что лучше подстраховаться, и Рому уволили от греха.