Наталья Александрова - Абиссинское заклинание [litres]

SATORAREPOTENETOPERAROTAS…

Крик этот становился все громче и громче, голос Кулагина повышался, постепенно он превратился в тонкий мучительный визг, от которого, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки…

И вдруг на самой высокой, невыносимой, душераздирающей ноте этот крик оборвался, и наступила оглушительная тишина.

Я удивленно уставилась на то место, где только что стоял Кулагин.

Его не было, он исчез без следа, как будто с последним мучительным воплем улетел в низкое зимнее небо.

Мы стояли в полной тишине, уставившись друг на друга, пока на ближайшем дереве не каркнула ворона.

– Что это было? – проговорил Войтенко охрипшим от волнения голосом.

И в это время раздался скрип снега под чьими-то шагами, и из-за надгробья купца первой гильдии Мамонта Мышкина вышел высокий сутулый человек с длинными седеющими волосами и маленькой остроконечной бородкой.

Иннокентий.

Как в моем гипнотическом сне, он был одет в долгополую черную шинель с серебряными пуговицами. Такие шинели носили, наверное, в девятнадцатом веке.

Он подошел к каменной плите с высеченным на ней заклинанием, по углам которой были разложены артефакты, наклонился, поднял жетон, спрятал его в карман своей шинели и посмотрел на меня:

– Железо!

Я порылась в своей сумке, достала оттуда металлическую пластину, привезенную Николаем из Африки, но не сразу отдала ее Иннокентию. Придерживая ее рукой, я проговорила:

– Объясните, что здесь произошло? Я ничего не понимаю!

– Что произошло? Кулагин вообразил, что собрал все пять могущественных артефактов, и попытался привести в действие таящиеся в них силы. Но благодаря вашей сообразительности, благодаря тому, что один артефакт был фальшивым, процесс пошел вразнос. Чтобы лучше это понять, представьте, что запускают ракету с пятью реактивными двигателями равной мощности – но один из этих двигателей перед стартом заменили на муляж. Ракета на старте перевернется и взорвется… так произошло и с Кулагиным. Процесс пошел вразнос…

– Он погиб?

– Можно сказать и так. Хотя скорее он попал в темное пространство между мирами. Но это еще хуже, чем гибель.

– А если бы у него были все пять подлинных артефактов? – не отступала я. – Что бы тогда произошло?

– Об этом вам лучше не знать. Для этого еще не пришло время.

– А когда оно придет?

Мне никто не ответил. Я взглянула туда, где только что стоял Иннокентий… и не увидела его. На его месте было только старое, высохшее дерево, черные ветви которого можно было издали принять за худого сутулого человека, облаченного в старомодную шинель. На верхнюю ветку спикировала ворона и посмотрела на меня хитрым всезнающим глазом.

Тут за спиной у меня раздался удивленный голос.

– Что это было? Что мы здесь делаем? – проговорил Войтенко, растерянно оглядываясь по сторонам.

Мне показалось, что лицо его странно изменилось – оно стало мягче, доброжелательнее, чем прежде.

Он достал из кармана телефон, потыкал пальцем в экран и пожал плечами:

– Здесь нет сигнала… сейчас, я попробую отойти в сторону… вызову охрану…

Он отошел, а я взглянула в последний раз на плиту, где только что были разложены артефакты.

Но там, где только что был старый, истертый временем и непогодой камень с высеченным на нем заклинанием, теперь лежала плита из черного полированного гранита.

На этой плите были высечены два имени и дата.

«А. В. Ракитина. 15. 07. 1961 – 20. 08. 1998.

В. Н. Ракитин. 24. 11. 1963 – 20. 08. 1998».

И тут что-то случилось в моей душе, в моей памяти. Словно кто-то отдернул плотную занавеску, которая закрывала от меня мое прошлое.

Я услышала громкий, фальшивый голос какой-то незнакомой женщины, которая проговорила:

– Лена Ракитина!

И вдруг я поняла, что эта женщина обращается ко мне, что это я – Ракитина… только не Лена, а Алена, Аленка… так называла меня мама… моя настоящая мама…

А потом я вспомнила еще кое-что.

Двадцатое августа.

День, который выбит напротив обоих имен.

Мы ехали с папой и мамой в машине, возвращались с дачи – и вдруг навстречу нам вывернул огромный грузовик…

Раздался грохот, треск, скрежет.

Мама успела открыть дверцу машины и вытолкнуть меня…

А больше я ничего не смогла вспомнить.

– Алена, вы идете? – Войтенко махал мне из-за могилы купца Мышкина.

Я погладила плиту, под которой лежали мои родители, и пошла за ним, едва переставляя ноги, так что ему пришлось подхватить меня под руку.