Галина Куликова - Не ждите меня в Монте-Карло [litres с оптимизированной обложкой]

– Смотри, не наклюкайся, Маша, а то свалишься за борт – и поминай как звали. Тем более ты плавать не умеешь.

– Как это не умею? Я в молодости в секции занималась.

– Другие тоже, может, занимались, но их это не спасло. Сколько ты там со своей секцией на воде продержишься, если кувырнешься с палубы в воду? Я заранее все прочитала про несчастные случаи. Пишут, Маша, что каждый год с круизных судов исчезает аж двадцать туристов.

Старушки отошли, продолжая оживленно переговариваться.

– Двадцать туристов в год! – воскликнула Жанна. – Ничего себе.

– И эта цифра наверняка занижена, – вполголоса прокомментировал Эдуард, поглядев старушкам вслед.

– Я об опасностях пьянства на корабле даже не задумывалась, – призналась Вероника.

– Круизные суда – весьма прибыльный бизнес, потому-то судоходные компании делают все, чтобы не уронить свой престиж, и замалчивают трагические инциденты.

– Мне кажется, после круизов недосчитываются самоубийц, – низким заговорщическим голосом высказала предположение Жанна. – Нет ничего лучше, чем броситься в морскую пучину вниз головой. Довольно поэтично. Кстати, – обратилась она к мужу, – эти бабуси поселились между Лидией и твоим братом. Каюта Николь тоже рядом с ними. А мы с тобой где-то в конце коридора. Как так получилось?

– Бог мой, да какая разница? – отмахнулся Эдуард, пробуя коктейль, поданный барменом.

– Ну, как это? Разница большая, – Жанна посмотрела на мужа с некоторой досадой. – Ведь это может означать только одно – твой брат купил для нас билеты в самый последний момент. Уже после того, как заказал круиз для своих.

– Успокойся, мы тоже – свои.

– Свои, но на отшибе, – не сдавалась Жанна.

– Какой сегодня потрясающий день, – обратился Эдуард к Веронике. Вероятно, ему хотелось закончить разговор о каютах. В подобных случаях погода всегда бывает палочкой-выручалочкой. – Мне сразу захотелось создать солнечный пейзаж в духе Лорана Парселье. Пожалуй, после коктейля я вернусь на верхнюю палубу и сделаю пару зарисовок.

– А как же обед? – напомнила Вероника. – Лидия велела всем переодеваться. В нашем распоряжении не больше часа.

– Боже! – немедленно всполошилась Жанна. – Лидия такая… взыскательная. Пожалуй, побегу, куплю новое платье. – Она сделала большой глоток, едва не подавившись. – И туфли. И браслет. И солнечные очки Prada.

Она уже было собралась поставить бокал и полететь в магазин за обновками, но тут взгляд ее задержался на Веронике. Во взгляде блеснуло сомнение. Было ясно, что Жанне совсем не хочется оставлять мужа с другой женщиной наедине. Некоторое время она боролась с собой, но потом все-таки ушла, многозначительно похлопав Эдуарда по плечу.

– Хотите, вернемся наверх, на променад? – спросил тот, когда жена улетела, подхваченная вихрем собственных страстей. – И не судите Жанну строго, в присутствии Лидии она становится несколько экзальтированной.

Они поднялись на верхнюю палубу и сразу же нашли для себя удобное место с прекрасным видом на остров. Оставшиеся на борту туристы уже давно перестали лихорадочно фотографировать и просто смотрели вдаль – разнеженные, опьяненные голубизной. Эдуард начал рассуждать о живописи и о своих работах, но тут раздались торопливые шаги, и на собеседников упала грозная тень Лидии.

– Вы не видели Наташу? – вопросила хозяйка тени весьма неласково. – Что-то она разотдыхалась не на шутку. А что вы тут делаете вдвоем?

– Общаемся. Вообще-то мы были втроем, – Эдуард усмехнулся, – но Жанна ушла переодеваться к обеду.

– Предупреждаю, если за столом твоя жена начнет читать стихи, да еще нараспев, как она любит, я не смогу сдержаться.

Вероника немедленно подумала, что Лидия обычно не особо и сдерживается. Сейчас у нее был такой вид, будто само присутствие родственников мужа на этом лайнере было глубочайшим оскорблением лично для нее.

– По-моему, ты придираешься. – У Эдуарда на щеках появились два маленьких алых пятна. Вероника называла их «пятнами злости» – они свидетельствовали о том, что человек достиг точки кипения. Еще секунда – и начнется рукоприкладство.

– Ненавижу стихи за обедом, они мешают пищеварению, – продолжала наседать Лидия.

Эдуард так крепко сжал зубы, что они скрипнули. Дыхание стало шумным и отрывистым. «Ого, да он взрывной парень, – подумала Вероника. – Конечно, эмоции – это топливо для художника, чего удивляться?» Она тихонько придвинулась к Эдуарду, осторожно подняла руку и незаметно для Лидии ущипнула его сзади за локоть. Тот вздрогнул, повернулся и посмотрел на нее с таким изумлением, как будто она только что громко квакнула. Однако щипок подействовал на него отрезвляюще.