Журнал «Искатель» - Искатель, 2018 № 09

— Теперь руками выкапывай, гнида, языком вылизывай! — И пояснил солдатам: — Там наш мундир, родимый… Видать, это пропажа давешняя, Петруха Хряков, которого секретарь, на гульки выбираясь, взял с собою.

Ваньку капрал послал за рогожкой побольше. Вернувшись, он заглянул в яму — и, едва успев отбежать к забору, вернул все только что съеденное. «Как можно сделать такое с живым человеком? — билось у него в голове. — Как можно было?» Возвратился к яме, преисполненный омерзения к Филатьеву и ужаса перед ним.

Господин его уже вытащил мертвеца и уложил на рогожку. Стоял, повторяя громко Иисусову молитву и беспрестанно, как заведенный, вытирая руки о полы кафтана.

— Что, похужело, парень? — спросил капрал у Ваньки. — Это тебе не свежий труп на поле битвы, кровавый и наполовину еще живой. Так, товарищи, сие Хрякова останки, уже точно. Совпадает с тем. что малец донес их сиятельству. Убивец, перед вами который, нашего товарища убил и закопал, как собаку, — вот уж подлинно, как собаку… Федор Силыч, что делать будем? Честь свою гвардейскую, Преображенского полка, неужто не отомстим?

— Перво-наперво парнишку отошлем, — степенно заявил седоусый солдат. — Не надобно ему смотреть… А что выстрел все равно услышит, так засвидетельствует, что господин его, найдя труп и в убийстве повинившись, тикать с перепугу взялся и был застрелен. Ты, Трофим Петрович, дал команду «Стой!», а купчик не подчинился. Я паршивца и уделаю, ружье заряжено.

Седоусый присел у ямы, к фонарю приблизившись, и проверил, не просыпался ли с полки порох. Капрал молча взял Ваньку за плечи, развернул к усадьбе и дал под зад коленкой. Ванька побрел, спотыкаясь и оглядываясь. Он решал сейчас, стоит ли прятаться за забором, чтобы подсмотреть.

Вдруг Филатьев, до того столбом безгласно стоявший, пришел в движение и издал короткий жалобный звук, будто утка крякнула. Он упал на колени, начал ползать вокруг солдат и, бормоча, каждому протягивать добытую из кармана пригоршню поблескивающих под фонарем монет.

— В Тайную… в контору, к их сиятельству… озолочу… — доносилось до Ваньки. Потом пареньку показалось, что Филатьев и его имя назвал. Нет, не показалось, потому что уже явственно махнул хозяин именно ему рукой, призывая: — И тебя умоляю… Ты у меня взял немножко, шалунишка пригожий, а я тебе еще… Только попроси… господ солдат… меня… к их сиятельству…

Ванька был уже у ямы, но все глаза наблюдая солдат.

Капрал протянул руку, взял из филатьевской пригоршни одну монету и попробовал на зуб. Скривился, как от зубной боли, и переглянулся с седоусым. Тот перемялся с ноги на ногу и взял ружье на плечо.

Капрал разогнул пальцы снова остолбеневшего Филатьева, высыпал монеты на свою широкую, лопатой, ладонь, обшарил его карманы и, не мешкая, раздуванил всю приготовленную на подкуп деньгу, не обделив и Ваньку. Распорядился:

— Мы с заявителем предоставим убивца в контору, а ты, Федор Силыч, отдохни здесь на бережку до утра, чтобы плюгавца этого холопы тело Петрушино в речку не сбросили. Мы тебе пошлем из усадьбы с кухаркой кошму какую-никакую, подушку и одеяло с барского ложа. Становись! Шагом… арш!

Три дня Ванька спал в одиночке с кольцом над койкой, чтобы запирать на цепь арестованного, но двери камеры не закрывались, а харчевался он, как свой в конторе человек, вместе с солдатами, на казенную копейку вдень. В третью ночь его вызвал к себе граф Семен Андреевич. На сей раз не в застенок, а в свой кабинет.

Граф был явно не в своей тарелке. Он выгнал протоколиста, сам запер за ним дверь. Заговорил медленно, на Ваньку не глядя:

— Ты мужичок сметливый и хотел российскому правосудию помочь. Молодцом! Этот поганец Филатьев в убийстве солдата признался, а потом начал изворачиваться, что совершил сие пьяный и нечаянно. Свидетелем лакея назвал, а лейб-медик Евлих, тело солдатское посмотря, удостоверил смерть от естественной причины. Каково?

— Конечно же, ваше сиятельство, естеством помер, ежели руками за шею задавлен. Купил господин Филатьев лекаря, прошу нижайше прощения за смелость.

— Если б только эту чухну немецкую, я бы и не посмотрел! Отпустить подлеца придется. Генерал-губернатор за господина твоего горой встал, а когда я про справедливость заикнулся, он мне прямо заявил, что петербургские немцы-министры гостем этим давно подмазаны и, того более, в его гешефтах свою долю имеют. Тебе же известно, что наша государыня императрица Анна Иоанновна (да правит она бесконечно и счастливо!) есть природная русачка, да только власть теперь у немчуры проклятой, прости меня Бог!