Журнал «Искатель» - Искатель, 2017 № 08

Дневного света, проникавшего внутрь через прорезь в полу, едва хватало, чтобы видеть обстановку комнаты ненадежными контурами крадущегося сумрака.

Тед вспомнил, где он, и почти уже застонал, чтобы выразить в долгом, мучительном стоне одолевавшее его отчаяние, но вдруг ощутил на своей шее шумное дыхание склонившегося над ним человека. Тед вскрикнул и отпрянул.

— Я тебя напугала? — раздался игривый голос куницы.

Тед всмотрелся. Нет, это была определенно не куница — если только речь не шла о какой-то лесной ведьме, которая могла принимать образ то диких тварей, то людей. Это была девушка, судя по голосу — лет двадцати с небольшим.

— Ты кто? — едва слышно пролепетал Тед, так тихо, что ему стало боязно, что ведьма-куница его не расслышала и ему придется повторить вопрос.

Он попытался выскользнуть из-под сидевшей на нем наездницей незнакомки, но ее невероятно сильные руки прижали его к матрасу. Если бы не мягкость и упругость их кожи и тканей, Тед решил бы, что это не руки, а две стальные трубы. То ли инстинкт самосохранения, то ли ужас заставили его повторить свое первоначальное движение.

Раз за разом эти странные руки терпеливо возвращали его в исходное положение. Борьба была молчаливой, но упорной. Наконец Тед сдался. Дыхание ускользало от него, как обмылок — от обильно смазанных растительным маслом рук. Дыхание девушки же было ровным и спокойным.

«Совсем я ослаб, — Тед с удивлением заметил, что его привычная жалость к себе сменилась отвращением. — С девчонкой справиться уже не могу…»

— Вот так… — одобрительно зашептали губы рядом с его губами.

Руки принялись стаскивать с него одежду. Тед с готовностью помогал им. Он моментально забыл, кто он, где он и что ему пришлось пережить за последние месяцы. Для него существовала лишь эта девушка и яростное желание, растекавшееся по его нервным окончаниям горячим потоком, проникающим в каждый клочок тела.

Тед зарычал, подбадривая себя, словно опасался, что запал может в любой момент угаснуть и невероятное романтическое приключение обернется до банальности невероятным конфузом. Он навис над полностью податливым и предупредительным телом незнакомки. Его собственное тело превратилось в разрастающуюся в своей мощи машину удовольствия. Глаза закрылись сами собой. Лицо вытянулось, обратившись в радостную морду пса, которого ласково треплет нежная рука обожаемого хозяина.

На ум отчего-то пришли стихи, написанные им в далекие времена юности, когда цинизм еще не победил в нем наивность и романтичность и когда любовь была чудом, а не прелюдией к постели. Строчки вспоминались с удивительной легкостью, и Тед с удовольствием принялся декламировать их про себя:

Он снова начал задыхаться, но это его совсем не пугало. Он был уже у цели своих стараний и желаний. В самый ответственный момент он дернулся, чтобы ловко выскользнуть из объятий своей соблазнительницы, но та вдруг крепко оплела его руками и ногами, не оставив никакой возможности вырваться.

Тед застонал и, сдавшись, повалился на нее. Что-то защелкало. У Теда возникла твердая уверенность, что щелчки исходили из самой девушки. Он замер и прислушался ко все еще продолжающемуся, но быстро ослабевающему звуку.

«Что тут может клацать? Какая-нибудь железяка в кровати, которая раньше никаких признаков своего существования не подавала?»

Несколько мгновений протекли в полной тишине. Теду никак не удавалось собраться с мыслями. Ни по поводу того, что предстоит далее. Ни относительно появления здесь нежданной чаровницы.

— Меня Линтой зовут, — девушка заговорила первой. — Что там с твоим именем?

По лицу Теда пощечиной прокатилась волна жара. Его дыхание непроизвольно ускорилось. От злости на себя он тихо чертыхнулся.

— Меня — Тедом… Тедом Миллером, — наконец выдавил он из себя.

— Очень приятно, Тед. Давай одеваться: на улице давно полдень.

Тед отделил из кома сваленной на полу одежды ту, что принадлежала девушке со странным именем Линта. Одежда еще хранила в себе фабричные запахи обработанной краской ткани. Тед уже успел забыть о существовании подобных запахов. В букете, исходившем от его собственной одежды, доминировала оглушающая нота давно не мытого тела.