Наталия Антонова - Осень цвета кофе [litres]

– Найдётся, – вздохнул Морис.

– Надеюсь, не три корочки хлеба, как для Буратино? – хмыкнул Наполеонов.

– Пока ты едешь, я запеку куриные окорочка в фольге с картошкой и луком. Будешь?

– Буду. А на первое?

– Щи есть.

– С мясом?

– Да, с курицей.

– Чего-то у тебя всё с курицей да с курицей. Вы что там, у себя в коттедже, птичий двор устроили? – спросил он подозрительно.

– Почему птичий двор?

– Отчего же тогда так пахнет?!

– Чем пахнет? – изумился Морис.

– Птичьим помётом! – расхохотался следователь.

– Это ты по телефону почуял? – сердито спросил Миндаугас.

– Ладно, не злись, я тоже не с пустыми руками приеду.

Морис хотел ещё что-то сказать, но Шура поспешно отключил телефон и, выйдя из кабинета, закрыл его на ключ.

Ему повезло: время было позднее и пробок на выезде из города не было, а по гладкой дороге до коттеджного посёлка он, казалось, не доехал, а долетел.

Морис ждал его на улице. Под навесом на крыльце сидел большой пушистый чёрный кот и смотрел на прибывшего Шуру огромными жёлтыми глазами, в которых затаилась грусть.

– Чего, котяра, нос повесил? – любезно приветствовал его Шура.

Кот презрительно фыркнул и скрылся в доме.

В саду пахло сырыми хризантемами, моросил дождь мелкий, как из сита.

– Странно, – пробормотал Шура, – в городе дождя нет.

– Это сад грустит в ожидании Мирославы, – на полном серьёзе заявил Морис.

Шура вспомнил печальные глаза кота, перевёл взгляд на Мориса и сказал:

– С вами тут недолго и чокнуться.

– Идём в дом, – пригласил Морис.

По пути он срезал ветку жёлтых хризантем и поставил её на кухне в вазу на обеденный стол.

Жёлтые хризантемы любила Мирослава, она вообще любила жёлтые цветы. И Шура подумал, что даже в отсутствие хозяйки в доме делается всё именно так, как она любит.

– Она хоть звонила? – спросил Шура, запуская ложку в борщ и откусывая от куска ржаного хлеба.

– Звонила, – откликнулся Морис.

– Ты чего такой? – спросил Наполеонов.

– Какой?

– Как в воду опущенный.

– Да нет, всё нормально.

– Молодец! – похвалил его Наполеонов, но Морис не понял за что и спросил: – В смысле?

– В том смысле, что перестал выяснять смысл русских фраз и сам употребляешь их уже чисто по-русски.

– В смысле? – повторил Морис.

– Ну, что ты заладил, как попугай, в смысле да в смысле?!

– Просто я тебя не понял!

– Ты сказал: «Да нет, всё нормально».

– И что?

– А раньше сочетание «да нет» вгоняло тебя в ступор.

– Теперь понял, но, как говорит русская пословица, с кем поведёшься, от того и наберёшься.

– Молодец, – снова похвалил его Наполеонов, – уважаю! А то Славка как начнёт пичкать меня восточной мудростью, так мне дурно становится, как девице восемнадцатого века, зажатой в корсет по самое не хочу.

На этот раз Морис из разглагольствований Наполеонова понял меньше половины, но разъяснений не попросил.

Зато Наполеонов поторопил его:

– Посмотри там, в духовке, как мои окорочка себя чувствуют.

Морис рассмеялся и сказал:

– Твои окорочка при тебе.

– Тоже мне юморист нашёлся! – фыркнул Наполеонов и не упустил случая воткнуть шпильку: – Профукали «Юморину-то»?!

– Юморина проходила не в Литве, а в Латвии, – напомнил ему Морис.

– А по мне, вы все одним миром помазаны.

– Шура! Не хами!

Наполеонов сам уже понял, что перегнул палку, поэтому решил подлизаться:

– Морис, если ты расстраиваешься из-за того, что Мирослава задерживается, то ведь и ей иногда отдохнуть надо.

– От меня? – почти беззвучно спросил Морис.

– Что за глупости! – воскликнул Шура. – При чём тут ты? Вообще отдохнуть! От работы, например. Я уверен, что она скоро приедет!

– Я знаю. Она купила путёвку на неделю.

– Тогда чего ты киснешь?

– Я не кисну, – Морис посмотрел на кота, – просто мы с Доном скучаем.

– Я тоже скучаю, – заявил Наполеонов, – но это никак не сказывается на моём аппетите, так что доставай из духовки окорочка.

Расправившись со своей порцией, Наполеонов посмотрел на тарелку Мориса и быстро понял, что ему добавка не светит, так как Морис всё мясо отдал Дону, а себе оставил лук и картошку.

Вздохнув, он встал из-за стола, притащил свою сумку, порылся в ней и вытащил аккуратно упакованный свёрток, который передал Морису:

– Вот!

– Что это? – удивился Миндаугас.

– Разверни и увидишь.

Морис покорно развернул свёрток и достал из него целых шесть лимонных кексов. Их внешний вид и аромат, исходивший от них, пришёлся Миндаугасу по вкусу, но на всякий случай он спросил Наполеонова: