Чингиз Абдуллаев - Обычай умирать

— Я всего лишь рядовой доцент рядом с таким академиком, как вы, — пошутил Дронго.

— Это тоже неплохая фраза, — согласился Семен Абрамович. — Вы не сказали, что вы студент, понимая, что это будет преувеличением, но и не назвали себя профессором. Совсем неплохо. Вы умеете вести разговор в нужном ключе, господин эксперт.

— Давайте закончим ваши психомоделические опыты, — нервно произнес Богдановский, вмешиваясь в их обмен любезностями, — и начнем наш разговор. Итак, господин Дронго, я хочу официально вас предупредить, что вы не имеете права проводить самостоятельное расследование, которое вы начали по заказу израильского бизнесмена Блехермана. Это вам понятно?

— Нет, непонятно. Расследование проводят компетентные органы Российской Федерации, согласно вашему законодательству, — ответил Дронго. — Кроме Следственного комитета, такие права имеют Министерство внутренних дел, Федеральная служба безопасности, Министерство по чрезвычайным положениям под надзором прокуратуры по мере необходимости. Какое отношение я имею к этим органам?

— Не нужно передергивать, — перебил его Богдановский, — нам все прекрасно известно. Блехерман попросил вас расследовать преступление, которое произошло в Москве два года назад. И вы согласились, когда вам предложили баснословный гонорар.

— Из чего я сразу делаю вывод, что вы прослушали наш разговор в отеле «Ритц-Карлтон», — сказал Дронго, — в чем я никогда не сомневался.

— А вы считаете, что мы могли не обратить внимание на приезд сюда человека, у которого погибла дочь и который столько времени пытается уточнить все факты по этому террористическому акту?

— Вы обратили внимание и сразу начали за нами следить. Видимо, проконтролировали и мой разговор со следователем Поляковым. А затем подставили мне вместо настоящей сестры Шовдыгова вашу сотрудницу, которую я сумел вычислить.

— Она потом вас и разоблачила, — сразу вставил Богдановский, — сумела вычислить вас в воронежском отеле и сообщить в управление.

— Молодец! — кивнул Дронго. — У нее, видимо, хорошие способности.

— Не всегда вы должны выигрывать, — заметил генерал, — иногда приходится и проигрывать.

— А потом вы начали за нами следить и узнали, что мы пытаемся выехать в Нальчик для встречи с семьей одного из террористов. На вокзале мы почувствовали слежку, и я вынужден был выйти в Воронеже, чтобы отвязаться от ваших «топтунов». Затем я поехал в отель, где меня и нашли.

— Все верно, — кивнул Богдановский.

— Не совсем, — неожиданно сказал Штейман.

— В каком смысле, Семен Абрамович? — не понял генерал.

— Господин Дронго уже после встречи с нашей сотрудницей хорошо понимал, что ваше управление проявляет к нему повышенный интерес. И когда он посылал своего напарника покупать билеты в Нальчик, он и не собирался туда отправляться. Ему было важно подтвердить вашу большую, очень большую заинтересованность в его передвижениях. Поэтому он демонстративно сошел в Воронеже и решил поступить вопреки всякой логике, как нам кажется, то есть остался в отеле. Но на самом деле у него была своя логика. Он хотел убедиться, что вы не просто бросили все силы своего управления и массу других сотрудников на его поиски, а что вас очень волнуют его передвижения и возможность не допустить его дальнейшего расследования. Таким образом, он получил полное подтверждение своей версии. Все было продумано с самого начала. — Штейман вздохнул, потом немного подумал и добавил: — Насчет сотрудницы, которая вас вычислила. Она уже дала показания, что сумела найти вас, показав вашу фотографию и узнав, в каком номере вы остановились. Она уверяет, что следила за вашим номером. Но я полагаю, что вы должны были обнаружить ее слежку. Возможно, вы даже увидели ее, так как не могли ее не узнать и тем более понять, почему она оказалась в Воронеже. Возможно, вы нарочно не стали скрываться, чтобы вас обнаружили. Или даже пожалели женщину, которую уже однажды обманули. Самое поразительное, что вы не сказали нам в разговоре, что узнали этого офицера в салоне самолета, когда вас везли обратно в Москву.

Дронго не улыбнулся. Усилием воли он не стал даже напрягаться. Штейман был более чем серьезный психолог, и притворяться было сложно, почти невозможно. Он мог догадаться и о гораздо большем.

— Таким образом, — сказал в завершение Семен Абрамович, — сидевший здесь господин аналитик блестяще провел свою партию и одурачил ваше управление, господин генерал. Он разгадал ваше наблюдение и вызвал огонь на себя, чтобы понять, насколько вы заинтересованы в его поисках. Что вы блистательно и подтвердили. Теперь у него появится второй, не менее важный вопрос: почему вы следите за ним и его напарником с такой настойчивостью, бросая на эти поиски все возможные силы вашего управления и даже задействуя местные органы безопасности? Боюсь, что он начнет делать выводы, и эти выводы будут не в вашу пользу, генерал. Не в твою пользу, Алеша, — добавил он, глядя на Богдановского и подчеркивая этим и свою связь с генералом, и свое былое наставничество. Очевидно, для того, чтобы Дронго не считал своего собеседника таким легким соперником даже без поддержки самого Штеймана. В этих разговорах двух гениев психологии были важными каждое слово, каждое предложение, каждый жест.