Ларс Миттинг - Шестнадцать деревьев Соммы

— Кто такой Бэттенхилл? — спросила Гвен.

— Наш старейший мастер-столяр. Шестьдесят лет вел закупки грецкого ореха. Сейчас он на пенсии.

— Жаль, — вздохнула девушка.

— Он все равно приходит сюда каждый день. Наверняка захочет с вами поговорить. Но я должен вас предупредить: он может показаться немного… резким.

— А что так? — сказал я.

— Ему девяносто три года. И восемьдесят из них он стреляет без защитных наушников.

Старый оружейник и в этот день явился с очередным визитом. Нам с Гвен позволили ожидать его в кабинете, и мы сидели там, тихонько переговариваясь о всякой ерунде, словно ожидали приговора суда.

Вскоре с улицы послышался пронзительный голос, и вошел Бэттенхилл, величественный старик, обращающий на себя внимание еще и своим громким голосом. Однако увидев ружье, он застыл на месте и пробормотал:

— С ума сойти! Одно из тех самых.

Старик поднял дробовик на руки, словно свое собственное заблудшее дитя, и сказал, что в последний раз видел ружье с подобной работой по дереву двадцать шесть лет тому назад. Это было африканское двуствольное ружье, принадлежавшее послу Кливу. Оно было выставлено на аукцион, и один из потомков генерала Хэйга, верховного главнокомандующего британскими вооруженными силами в Первую мировую, предложил неслыханную сумму и купил ружье.

— Но почему? — спросила Гвен.

— Потому что на дереве остались шрамы от войны, — сказал Бэттенхилл, показав на темное пятно на прикладе.

Он покопался в ящике, достал небольшой стеклянный флакон и стал втирать льняное масло в древесину. Запах этого масла распространялся в помещении. Узор проступал все явственнее, словно мастер занимался алхимией.

— Подсохло немного, — пробубнил Бэттенхилл. — Видите, — благоговейно произнес он. — Если посмотреть так, узор симметричен. Напоминает расправленное крыло фазана. А если чуть развернуть — вот так, — свет упадет под другим углом и проникнет в более глубокие слои древесины. Каждый миллиметр прирастает на протяжении нескольких лет. Вы смотрите в глубь веков. Наиболее явственно проступает тысяча девятьсот шестнадцатый год.

Старик продолжал втирать масло, и с каждым движением узор проявлялся все отчетливее. Затем он принялся рассказывать о шотландском полке́ под названием « Черная стража» и о его продвижении во время битвы на Сомме. Почти сразу же стало ясно, что эта история рассказывает и обо мне . Но год, в который началась моя история, был гораздо более давним, чем год моего рождения. Моя история началась уже тогда, когда четыреста лет тому назад в Отюе взошли шестнадцать ореховых деревьев.

В пять часов утра 1 сентября 1916 года рота «Черной стражи» ожидала в окопах сигнал к атаке. Когда раздались звуки волынки, рассказал оружейник, солдаты вместе с камеронцами — Хайлендской легкой пехотой — заняли то, что оставалось от когда-то пышного леса. Артиллерия скосила растительность, превратив лес в мешанину из грязи, обуглившихся пеньков и изуродованных трупов. Как и солдаты, брошенные в наступление раньше них, они были одеты в килты. Тела, между которыми им пришлось пробираться, были неузнаваемы, но по расцветке тартана, мелькавшего в грудах тел, можно было разобрать, что за подразделения шли в атаку и пали.

Битва на Сомме шла уже с 1 июля. Только в один первый день погибло пятьдесят семь тысяч британцев, из них двадцать тысяч мгновенно. Пулеметами простреливалась вся линия фронта, и даже в самых успешных атаках люди ежеминутно гибли сотнями. Тонны солдатских тел оставались висеть на колючей проволоке, снять их было невозможно. На летней жаре они гнили, пока мясо не отваливалось от костей. А тела, которые удавалось похоронить, не долго оставались в земле, поскольку при контратаках их взрывами вновь выбрасывало на поверхность.

— Словно великие державы созвали народы для решения труднейшей трудовой задачи, — рассказывал Бэттенхилл. — Самая передовая техника, самые изобретательные инженеры, самое работящее поколение — миллионы встали вдоль линии фронта, разрезавшей Европу надвое. Достаточно рабочей силы и знаний, чтобы каждый день возводить по пирамиде.

Угодья, кладбища, леса и деревни превратились в липкую кашу длиной в десятки километров. Гражданские горнорабочие рыли километровые туннели и закладывали в них такое количество взрывчатки, что взрывы слышали в Англии, а воронки были огромными, как от падения метеорита. Вновь прибывшие солдаты дивились маленьким облачкам, висевшим низко над землей и видимым с расстояния пятидесяти метров. Только прислушавшись к неестественно громкому жужжанию, они понимали, что это полчища мух роятся над трупами.