Ларс Миттинг - Шестнадцать деревьев Соммы

Из того первого дерева было нарезано двадцать четыре заготовки для ружейных лож, и двенадцать из них были проданы ведущим оружейникам страны: три — Перди, три — Диксону, две — фирме «Холланд & Холланд» и четыре — «Боссу & Co». Богатые люди в измученной войной стране были под впечатлением от истории этой древесины, и, несмотря на общий упадок экономики, ружья были проданы за астрономические цены.

В течение тридцатых годов оптовик выбросил оставшиеся заготовки на рынок, чтобы вся эта история не забылась, и постарался подогреть ее рассказами о войне. В 1937 году оружейникам намекнули, что деревья созреют для рубки около 1943 года, а годом позже древесину предложат аукционные дома. С этим связывались колоссальные ожидания: об этой древесине неоднократно писал толстый журнал « Филд», а в авторитетном справочнике « Бритиш шотган» использовали лишь один эпитет — бесподобная .

Но тут разразилась новая война. По ее окончании расползлись слухи о том, что этот грецкий орех пропал. Одни говорили, что лес сгорел при наступлении союзников, другие — что деревья вырубили. Однако оптовик утверждал, что груз в пути и что все заказы вскоре будут выполнены.

В 1949 году две заготовки для лож были выставлены на оружейном аукционе Бонэмс в Лондоне. Не было сомнений в том, что они происходят из пропавшей партии ореха: об этом свидетельствовали особенности узора, красота которого к тому же превосходила те образцы, что были проданы до войны. Продавец остался анонимным, и оптовик возбудил дело против аукционного дома. Но поскольку древесина не маркируется ни штампами, ни серийными номерами, он не сумел доказать, что она была у него украдена.

В 1955 году на рынок попала другая заготовка, со столь же фантастическим узором, как и предыдущая. Торги длились больше часа. Оптовик истратил колоссальные суммы на адвокатов и продолжал утверждать, что скоро поставит весь заказанный товар. Но на рынке больше ничего не появилось. Этот груз, который, по утверждению оптовика, равнялся почти трем сотням заготовок для лож, по-прежнему считался одной из наиболее ценных партий древесины, которые когда-либо существовали.

Эта партия заготовок стала известна под разными названиями. Некоторые называли ее грецким орехом из «Шестнадцати деревьев Соммы», или грецким орехом Соммы, в память о павших солдатах. Но среди мастеров, изготовлявших ложа, это дерево называли не иначе как «грецкий орех Дэро», по первоначальному названию леса и фамилии владельцев.

— Почему ты не ешь? — спросила Гвен.

На столе стоял нетронутый кувшин с водой. Два лоснящихся гамбургера с деревянной шпажкой, наискось пронзившей прожаренный до золотистой корочки хлеб. Желтый сыр растаял и растекся по сырому луку и мясной котлете грубой рубки.

— Из-за шейки приклада, — ответил я.

— Что?

Я стремительно наклонился через стол и схватил ее за запястье.

— Оружейник говорил, что, когда держишь приклад дробовика за шейку, возникает ощущение, будто обхватил рукой запястье леди.

— И что?

— Ты не служанка, — объявил я, сжав ее запястье так же, как на пароме, в постели. — Ты — внучка Дункана Уинтерфинча.

— Я знала, что ты знаешь, — призналась она после долгой неловкой паузы. — Но я рада, что ты сказал это только сейчас. Дал мне побыть Гвен Лиск.

Я выпрямился на стуле и придвинул ногу вплотную к стоящему на полу чемоданчику с дробовиком. Продай я его, денег у меня было бы полно.

— Почему Лиск? — поинтересовался я.

— А, обычная фамилия на Шетландских островах, — сказала Гвен, крутя в пальцах вилку. — У Джона Лиска транспортное агентство в Леруике. Когда ты спросил, как меня зовут, мимо как раз проезжал их грузовик.

— Так ты врала мне все время?

— О, умоляю, — вздохнула она, вытерев губы. — Про грецкий орех я не знала. Честно. Знала, что с Хаф-Груни что-то связано, но что именно — не имела понятия.

— Брось! Ни за что не поверю.

Она поступила как в ресторане « Раба» — желая скрыть выражение лица, принялась жевать.

— Но это правда. У дедушки были свои секреты. Что-то не давало ему покоя. Остров был наш, но когда я спрашивала его, почему он позволяет там жить этому странному человеку, которого считают убийцей, дед отвечал уклончиво. Он был зол на Эйнара, но причину я узнала только сегодня. Потому что Эйнар забрал орех себе.

— Это еще неизвестно. Зачем бы он тогда поселился у вас под носом?

Девушка прищурилась. Mы моментально превратились в выразителей унаследованной от своих семей вражды.