Ларс Миттинг - Шестнадцать деревьев Соммы

Сама же Франсина забеременела в лагере от немецкого охранника, приносившего ей еду. Но этого ребенка сразу же после рождения затоптали насмерть. Морель получала больше пищи, чем бабушка, и смогла кормить бабушкиного ребенка молоком.

Через несколько недель совсем близко подошли советские войска. Тысячи женщин выгнали из Равенсбрюка под дождь, не разрешив ничего взять с собой. Жалкое это было зрелище. Почти в полной тишине, потому что у них не оставалось сил даже на стоны, они побрели куда глаза глядят. На бабушке была та же обувь, которую она носила с начала войны. У нее развилось воспаление легких, и она кашляла кровью. По прикидке Франсины, Изабель весила чуть больше сорока килограммов.

Они несли маму по очереди. Через пару суток после ухода из Равенсбрюка женщины сделали привал у реки, и какая-то немецкая семья накормила их. Проснувшись поутру, Франсина увидела, что Изабель лежит на земле мертвая, — она обернула ребенка в свою лагерную одежду, а сама замерзла насмерть. Морель взяла маму на руки и поняла, что та еще дышит.

Крестьянин, накормивший их, вырыл могилу под деревом. Женщины начали было петь псалом, но после первой же строфы утомились и побрели дальше. Франсина забрала лагерное удостоверение личности Изабель и с мамой на руках допела псалом до конца. Крестьянин жердью столкнул бабушкино тело в могилу.

Потом Франсина догнала остальных, и ей смутно помнилось, как они пришли в деревню со сгоревшей кирхой и увидели там белые автобусы от Красного Креста. При регистрации в Мальмё девочку нарекли Терезой Морель. Она выросла в тесной квартирке в Реймсе и понемногу начала задумываться о том, почему не похожа ни на кого из родных. Как-то прибираясь к Рождеству, Тереза случайно наткнулась на чужое лагерное удостоверение. Франсина не выдержала и все ей рассказала.

В январе 1965-го мама поехала в Отюй и стала расспрашивать людей о семье Дэро. Но нашла она только их могилы, а те, кто тогда заправлял работой на ферме, приняли ее за мошенницу и прогнали.

Маме нечего было противопоставить этому, к тому же она опоздала на десять лет. Во Франции 1955 год был установлен крайним сроком предъявления требований на возвращение собственности, во время войны перешедшей в чужие руки. У нее не было хотя бы фотографии, чтобы сослаться на внешнее сходство. Когда она несолоно хлебавши покинула ферму, ее всерьез посетили мысли о мести. Она вспомнила о надписях на надгробии и решила сменить имя на Николь Дэро.

В свидетельстве о рождении у нее было написано: « Отец неизвестен», а Франсина повторила высказывавшееся прежде предположение, что Изабель изнасиловал немецкий солдат. Но в послевоенные годы не затих и другой слух. О некоем Оскаре Рибо, доносчике. Мама стала искать остававшихся в живых участников Сопротивления из Отюя и встретилась с Гастоном Робинетом, который видел паспорт Эйнара. Таким образом, история о предательстве подтверждалась, и она узнала, что Оскара Рибо на самом деле звали Эйнар Хирифьелль.

Мама отправилась в Норвегию вовсе не на отдых.

Она поехала, чтобы отомстить. Встретиться с Эйнаром лицом к лицу, бросить ему обвинение в гибели своих родных. Одолжив денег, она приехала в Норвегию и отыскала дорогу в Саксюм.

Но Эйнара на хуторе не оказалось. Только дедушка. И уж что Сверре Хирифьелль умел так же хорошо, как его брат умел реставрировать разбитые запрестольные образа, так это залечивать нанесенные войной раны. Он твердо держался версии, что Эйнар умер и что, если заняться работой на земле и слушать музыку Генделя, жизнь наладится.

Может быть, мама нашла в нем отца. Не худший образец неизвестного немецкого солдата, каким был, как она думала, ее отец. Сам Сверре был уверен, что его брат никогда не вернется в Хирифьелль, и поддерживал удобную неправду о его смерти, неправду, которая была на пользу и Эйнару, и маме.

Странная французская девушка появилась в самый разгар окота, когда дел не оберешься. Осталась помочь, не обращая внимания на косые взгляды Альмы. А там и мой отец приехал погостить к родителям. Ровесник, открытый общению с другими детьми войны.

Альма, не раз видевшая Эйнара в первые годы войны, может быть, разглядела что-то знакомое в чертах лица Николь. Забеспокоилась. Нашла в старых письмах от Эйнара номер телефона. Рискуя согласием в доме, позвонила по адресу Леруик, 118, надеясь предотвратить брак между двоюродными братом и сестрой.

Но к тому времени мама уже забеременела, и кровное родство снова победило.