Михаил Черненок - Следствием установлено

Чернышев нахмурился и, почти как Зорькина, ответил:

– Деревенские сплетни не собирай, тут наговорят семь бочек арестантов. Сам разматывай клубок, на то тебя и в институте учили.

Антон поднялся из-за стола:

– Пойду к Стрельникову, надо с телеграммой разобраться.

Чернышев посоветовал:

– Больше по истории с ним беседуй, это ему для затравки нужно. Болтун Слышка, конечно, изрядный, но в хронологии большой дока. Память имеет – дай бог каждому! Когда какой царь правил, когда какие события произошли, дни рождения выдающихся людей – назубок, как отче наш, чеканит. А в своей деревне – всех наперечет. Как-то мужики экзамен ему учинили. Не поверишь, ходячая энциклопедия – и только! Смешно сказать, день рождения Степки – самого младшего Прониного сына – и то вспомнил.

Егора Кузьмича Антон застал за необычным занятием. Сидя перед палисадником своей избы на скамеечке, старик увлеченно скоблил ножом старый осколок чугунка. Обрадовавшись неожиданному собеседнику, он усадил Антона рядом с собой и с самым серьезным видом, будто только что сделал интересное открытие, заговорил:

– Вот старики сказывают, раньше люди здоровше были. К примеру, мой дед, которого я очень даже хорошо помню, переносил на своем собственном загорбке по десять пудов весу. И очень даже просто переносил. Откуда такая силища в человеке бралась? Затрудняешься ответить. А я вот тебе очень точно могу сказать. Пищу тогда люди в какой посуде приготовляли? В глиняных горшках и в настоящих чугунных чугунках. А сейчас что с этим делом получается? Понаделали разной алюмениевой посуды, миски из каких-то матерьялов, как резиновые, стали в обиходе. Опять же про деревянные ложки давным-давно позабыли, стальными да алюмениевыми обжигаются Это в самый раз и сказывается на человеческом организме. Вот доводилось мне читать в медицинском журнале одну завлекательную статью… – старик помолчал немного и начал почти дословно пересказывать прочитанное.

– У вас феноменальная память, – похвалил Антон.

– Какая? – Егор Кузьмич насторожился.

– Хорошая, говорю, память. Слышал от людей, что вы даже дни рождения всех в Ярском помните.

– Всех, пожалуй, не помню, а большинство, слышь-ка, назову. Кого, к примеру, хочешь знать?

– Ну, скажем, когда Пронин Степка родился?

– Самый младшой, стало быть? – Егор Кузьмич задумался. – Дак это очень даже простая для меня дата. Степка Прони Тодырева родился семнадцатого апреля и аккурат в тот год, когда забросили культстановский колодец. Стало быть, в одна тысяча девятьсот шестьдесят шестом. Арифметика тут очень даже простая, потому как этого же числа апреля, только в одна тысяча девятьсот восемнадцатом году, была создана в молодом Советском государстве пожарная охрана, и мне собственноручно было доверено организовать таковую охрану в Ярском, хотя я молоденьким совсем тогда был. Вот такая тут арифметика. Потому, как дата совпадает, вполне может стать Пронин Степка пожарным. А сам Проня Тодырев родился, если хочешь знать, девятого сентября одна тысяча девятьсот двадцать восьмого года, аккурат через сто лет после большого писателя Толстого, какой написал очень большую книгу про войну и мир, – Егор Кузьмич снял картуз, погладил макушку. – Антересная штука получается: в одинаковые числа люди родятся, а ума дается каждому по-разному. Возьми того же Проню…

Антон уже знал, что Стрельникова можно остановить только вопросом.

– Егор Кузьмич, вы помните, в сентябре шестьдесят шестого года Зорькиной была телеграмма от жениха?

– Марине? – уточнил старик. – Дак, слышь-ка, я за свою почтальонскую жизнь столько телеграмм доставил в Ярское, что все и не упомнишь.

– Эта телеграмма была за несколько дней до того, как вы ушли на пенсию, и написана была она вашей рукой.

Старик опять погладил макушку:

– Кажись, припоминаю. Доставлял такую телеграмму.

– Почему она была написана вашим почерком?

– Потому, что сам ее писал. История, слышь-ка, такая вышла. Телеграмму эту я точно получил в узле связи в райцентре. Положил вместе с прочей корреспонденцией – так по-ученому называется почта. Потом оказалось, что телеграммы нет. Или обронил где, или спер кто, не скажу. А дело серьезное, я понимаю. Взял телеграммную бланку и собственноручно написал, как было в настоящей телеграмме. Имя жениха помню. Георгий – так по-грузинскому Егорий называется, стало быть, тезка мой. – Егор Кузьмич вздохнул. – Только жених не приехал. Для обману прислал сообщение или для испугу, потому как Марина в то время с Витькой Столбовым любовь крутила. За двумя зайцами погналась и ни одного не поймала.