Софья Шапошникова - В погонах и без погон

Алька улегся, смотрел на отца. Отец хмурился, не понравились, наверное, его слова о Зине.

- Я пошутил, - сказал Алька. - Человек про все помнит. Даже как маленьким был, и совсем не потому, что у него нездоровый мозг, а потому что именно здоровый. Знаешь, папа, я помню, как ты был долго-долго в командировке, и мы с мамой тебя ждали.

Вадим тревожно взглянул на сына.

- Ты приезжал ко мне в садик, а домой совсем не приезжал, и мама плакала.

- Так получилось…- невнятно пробормотал Вадим. Что это вдруг Валентин рассказывал про обезьян?

- Не-ет, он про людей. Про переживания. А у обезьяны нет переживаний, потому что она ни про что не помнит. Голодная - хвать банан…

В комнату вошла Кира, не то смущенная, не то раздосадованная и сдерживающая досаду. Сказала резковато:

- Двенадцать часов, а ребенок не спит.

- Это из-за меня, Кирочка, - виновато проговорила стоявшая в дверях женщина.

- Повернись на правый бок и спи сейчас же! - прикрикнула на сына Кира.

Алька неохотно повиновался, уткнулся носом в подушку.

- Неужели, Вадим, тебе не ясно, что ребенок давно должен спать?

- Я сам не хотел! - закричал Алька, садясь на постели.- При чем тут папа! Ты всегда так!

Вадим положил руку на плечо жены, сказал, улыбаясь:

- Интересный разговор был. Сын из психологии, похоже, вопросы мне задавал, а я не сумел ответить. Сегодня из психологии, завтра из высшей математики…

Кира благодарно взглянула на него, сказала негромко, без раздражения;

- Ложись, Алька. И вы, мама, ложитесь.

- Вы моя бабушка?!

Алька во все глаза смотрел на женщину, а она стояла подле его раскладушки, не зная, можно ли ответить, не смея обнять внука. Томительная неловкость охватила всех. Кира закусила губу и быстро вышла из комнаты.

- Это твоя бабушка, - сказал Вадим.

И в то же мгновение женщина легко, по-цыгански плавно склонилась к мальчику, схватила его на руки и, крепко прижав к себе, начала торопливо, исступленно целовать.

- Не надо, не надо, - повторял Алька, закрывая лицо руками, испуганный внезапным страстным порывом этой женщины. - Не надо!..

В комнате снова появилась Кира, и Алька, ощутив, что его уже не так крепко держат, скользнул в постель, отвернулся к стене.

Наконец, все улеглись, потушили свет. В квартире стало тихо, дыхания не слышно, слишком тихо, чтобы поверить, что люди спят. Только одна Надюшка дышала ровно и глубоко.

Мать Киры лежала на спине, закинув руки за голову, широко открыв глаза. Все, о чем она рассказала сегодня, проходило перед ней сейчас и казалось таким близким - еще не поздно вмешаться, остановить себя, молодую, повернуть по-иному жизнь. Она снова пережила тот горький и хмельной час, когда, словно в беспамятстве горячки, бежала за любимым, оставив свою девочку, отрезав от себя ту жизнь, в которую сейчас так страстно желала войти. Но даже сейчас она отчетливо сознавала, что, повторись все сначала, она поступила бы так же. Она вздохнула горько и счастливо, не осуждая себя, завидуя себе - прежней, испытавшей великую страсть. Сердце ее колотилось, глаза горели жарко и сухо, во рту пересохло. Заворочался Алька, и она вернулась от минувшего в сегодня. Перебрала в памяти все подробности встречи с дочкой, вновь ощутила в своих руках теплое тело внука, и глаза ее увлажнились, защемило на сердце. «Господи, - мысленно произнесла она, - не дай им от меня отвернуться…» Она неслышно спустила ноги на пол, приблизилась к раскладушке, встала перед ней на колени. Глаза уже привыкли к темноте, и она силилась рассмотреть неясно светлевшее лицо внука. Ей почудилось, что он не спит, смотрит на нее большими, испуганно блестящими в темноте глазами, и она отпрянула в сторону, легла и руку положила на сердце, чтобы как-то унять его, чтобы не так громко билось в полной тишине ночи.

Не спали и Вадим с Кирой, но не признавались друг другу в этом. Вадим ощущал рядом напряженную спину жены, знал, что ее мучает, и жалел ее - надо бы Кире проще отнестись к случившемуся, но говорить с ней об этом было бесполезно, да и свои мысли одолевали его. В ушах все еще звучал голос сына: «А я помню, как ты был долго-долго в командировке, и мы с мамой тебя ждали». Сколько лет было Альке, четыре? И четырех не было… Казалось, совсем кроха, ничего не понимает. А может быть, он многое понимал уже в три, в два года? Живет рядом кроха, и родители не задумываются над тем, что в этой маленькой голове совершается своя большая работа. Задумывался ли он?..

У него, Вадима, с самого начала все пошло не так, как надо. А как надо было? В идеале ясно: жениться по большой любви на женщине, духовно близкой. В идеале… У многих ли получается так, как должно быть в идеале?.. В идеале! Выпал бы ему на долю оптимальный вариант, так и думать не о чем. А вот как следовало поступить ему?.. Любил Светлану, и надо было, наверное, на ней жениться, и бороться за нее, и помочь ей стать лучше, принципиальней, строже к себе и другим… Он этого не сделал. Первая ошибка. За ней - вторая. И не в том ошибка, что женился на Кире, а в том, что не сумел наладить жизнь, позволил себе слабость - уйти, оставить дорогого ему человека и, главное, сына оставить. Сын помнит об этом, и ранка в душе его не затягивается.