Джордж Хамон Кокс: Я найду убийцу

Войдя в приемную студии, Мердок стал звать фотографа, однако ответа не последовало, поэтому он пошел в свою комнату, включил свет и склонился над селектором.

— Вольт!

Никакого ответа.

— Эй, Кэйри!

Снова тишина. Вспомнив о двух кассетах, которые он ему отдал, Мердок отметил про себя, что никаких пленок у него на столе нет.

Вернувшись назад в приемную, он спросил:

— Джим, когда Вольт отпустил тебя?

— В семь, велел не задерживаться, потому что в восемь он собирался домой.

Недоумевая, Мердок вышел в коридор. С первого взгляда комната для печатания казалась пустой, но он все же переступил через порог и замер на месте, перестав дышать при виде скорчившейся на полу фигуры.

Даже в мрачном полумраке помещения он видел, что это Кэйри, об этом говорила и валявшаяся рядом кепка. Подбежав ближе, он заметил разбросанные на полу металлические застежки, используемые при просушивании пленки.

— Вольт! — позвал он хриплым голосом. — Вольт!

Он опустился на колени, испытывая непонятную пустоту в груди, потряс его за плечо, потом осторожно приподнял обмякшую руку и стал прощупывать пульс.

Только тут он сообразил, что Кэйри дышит, даже громко, но затрудненно. Тогда он перевел дыхание и постарался проглотить комок, застрявший у него в горле. В этот момент у него за спиной раздался голос Хьюза:

— Это Вольт? Что случилось?

— Черт возьми, откуда мне знать? Беги к телефону, вызывай врача!

— Ка-какого врача?

— Любого, черт побери! Скажи нашей телефонистке, она знает. Только пускай не копается.

Какое-то мгновение он был в растерянности, не знал, что делать. Сняв с себя пиджак, он свернул его и подсунул под голову старому фотографу.

Кэйри лежал немного на боку, одна рука была откинута в сторону. Все еще не зная, насколько серьезно положение, Мердок осторожно перевернул его. Крови не было видно, но его пальцы нащупали огромную шишку на затылке Кэйри. Тогда он тихо опустил его на самодельную подушку. Выпрямившись, он увидел снова металлические застежки и принялся их собирать.

Хьюз вернулся назад и стоял в дверях. Он потрясенно молчал, глаза у него были широко раскрыты. Мердок прошел мимо него в свой кабинет. Какой-то внутренний голос заставил его открыть средний ящик.

Увидев, что там нет конверта с написанным на нем именем Тома Брэди, он понял, что не ради него кто-то ударил Кэйри. Никто, кроме Брэди, Кэйри и его самого о нем не знает. Значит, остался один Ал Перенти.

От этой мысли он почувствовал прилив необычайной злобы.

Все они стояли молча, пока два санитара из скорой помощи поднимали бесчувственное тело Кэйри на узкие носилки, покрывали его одеялом. Мердок, Хыоз, доктор и Вайман, управляющий издательством «Курьера» дождались, пока не исчезнут носилки, тогда Вайман обратился к врачу с вопросом, несколько негодуя:

— Вы считаете, что его могли ударить мешком, набитым песком, но пока вы затрудняетесь сказать, насколько серьезна эта травма?

Доктор надел пальто и шляпу.

— У него огромный кровоподтек на затылке, а рваной раны нет, очевидно, череп не поврежден. Вот почему я предполагаю, удар мешком. К счастью, он пришелся на затылок, где кости черепа гораздо толще, но только рентген покажет, имеются ли трещины.

— Когда вы об этом узнаете, доктор? Надеюсь, что вы сами займетесь всем этим?

Врач кивнул, потом сказал, что примерно через час у них уже будет более или менее ясная картина повреждения.

— Допустим, что трещины у него нет, вы все равно не можете сказать, когда к нему возвратится сознание?

— Нет. Это же контузия, возможно, очень тяжелая, сейчас нельзя определить, имела ли место мозговая травма. Он может придти в себя уже в санитарной машине, через час, через сутки или…

Он слегка пожал плечами, считая излишним заканчивать фразу.

— Мне пора идти.

Мердок кашлянул.

— Пожалуй, я тоже пойду. Вернее, поеду с вами, доктор.

— Как угодно, но оснований для спешки нет. Я сильно сомневаюсь, что вам удастся с ним поговорить сегодня.

Он ушел. Вайман повернулся к Мердоку. Коренастый и полный человек с широким лицом, густыми бровями и энергичными манерами. Сигара казалась неотъемлемой частью его внешности, вот и сейчас он сжимал зубами наполовину выкуренную, уже не горящую сигару.

— Так вы полагаете, что он забрал все шесть пленок?

— Если он не профессионал, он не мог поступить иначе. Скорее всего его интересовали те два снимка, которые я сделал у Келлера, но у Кэйри были две кассеты с фотографиями аэропорта и, очевидно, свои собственные из Кеймбриджа. Чтобы не ошибиться, он захватил все, что нашел.