Чарльз Вильямс - Мертвый штиль - Женщина из захолустья. Дядюшка Сагамор и его девочки. Мертвый штиль

Скамья была сооружена из планок размером два на шесть; длинная служила сиденьем, а короткие крепили ее к стене. К двум коротким дощечкам была прибита секция из планок, образуя как бы карман, в котором торчала картонка. Я вытащил ее и вылез наружу.

И тут у меня вырвался беззвучный свист, когда я извлек содержимое на свет Божий. Купюры все еще были перетянуты бумажными лентами: две пачки десяток и одна — новеньких двадцаток. Меня била нервная дрожь от возбуждения, когда я смотрел на эти три пачки денег. Двадцатки и одна пачка десяток имели вдоль одного края пресловутую ржавую отметку, а на другой пачке десяток даже и следов ее не было. Я улыбнулся. Теперь надо узнать самое главное — где спрятано все остальное, и я это непременно выясню. А для начала необходимо сделать так, чтобы они прекратили циркулировать.

Десятки были старыми банкнотами с разрозненными номерами, так что пусть он тратит их и дальше. Я поместил десятки в картонку и спрятал в тайник под скамьей. Двадцатки, однако, в его руках равносильны атомной бомбе. Я запихал их к себе в карман. Выпрямившись, я собрался было покинуть сарай, как вдруг услышал звяканье крышки плиты в хижине. Ну и дурак же я: почему мне не пришло в голову, что Клиффордс по пути в бухточку может продолжать ловить рыбу и не заводить мотор вообще? Как я вернусь отсюда? Дверь сарая прекрасно просматривалась из окна хижины, но если повезет, то мне удастся улизнуть незамеченным. Я подкрался к двери и осторожно выглянул. И тут у меня мурашки побежали по коже. Клиффордс вышел из хижины и теперь направлялся к сараю.

Путь наружу был отрезан. Я стремительно развернулся, лихорадочно думая, где бы спрятаться, и заведомо зная, что укрыться негде. Затем юркнул под скамью и вжался в угол, когда вошел Клиффордс. Из укрытия мне были видны его ноги почти до бедер и также пушка 38-го калибра, выглядывающая из кобуры. Нынче хозяин сарая был Ваттом Эрпом. Я затаил дыхание и молился, чтобы, заглянув сюда, он не принял меня за одного из «мальчиков Клэнтона».

Он набирал дрова, укладывая их на руку, и был так близко, что я мог бы дотянуться до него. Сначала я пожирал Клиффордса глазами, а затем отвел их и постарался даже не думать о нем. Он мог ощутить пристальный взгляд или же — чем черт не шутит? — прочитать мои мысли.

Немного погодя он вышел из сарая.

Я разом обмяк, но заставил себя бесшумно выскользнуть из-под скамьи и посмотреть ему вслед. Он дошел почти до угла, и когда стал заворачивать, я в два прыжка выскочил из двери, резко свернул направо и скрылся за сараем. До меня донесся грохот: Клиффордс бросил дрова возле плиты. Все, что мне сейчас предстояло сделать, — это поскорее скрыться в гуще деревьев, оставаясь вне поля зрения старого чудака.

Когда я наконец добрался до лодки, солнце уже садилось, и водный путь, которым мне предстояло возвращаться, оказался в тени. Присев на корточки под деревьями на берегу, я поспешно вытащил двадцатки из кармана и осмотрел их. Номера шли подряд, и эта была та самая пачка, из которой и попали ко мне две двадцатки через миссис Нанн. Я сосчитал банкноты. Их оказалось сорок семь. На такое я даже надеяться не мог.

Потрачены были всего-навсего три двадцатки. Одна уже была у Рамси, но он не знал, откуда она взялась и кто ее потратил в моем магазине. А если Клиффордс истратил недостающую третью в городе, то должен был сделать это более трех месяцев тому назад — именно столько времени он там не появлялся. У Наннов ее тоже не было. А если двадцатка побывала у них в руках и оказалась потраченной, значит, где-то в цепочке имеется неувязочка или две, иначе ФБР уже нагрянуло бы в кемпинг и устроило владельцам допрос с пристрастием.

Оставшиеся в пачке банкноты должны быть уничтожены сию секунду. Я сорвал ленту и начал комкать двадцатки и бросать их кучкой на землю. Затем остановился. Почему бы не сбить ФБР со следа, раз уж двадцатки попали ко мне в руки, а заодно и отвести от себя подозрения? Я невольно ухмыльнулся. Вытащив из пачки семь купюр, я убрал их в бумажник, вместе с той, что у меня уже имелась. Оставшиеся были скомканы и добавлены в общую кучку. Я щелкнул зажигалкой и поджег необычное топливо. Восемьсот долларов вспыхнули ярким пламенем и превратились в пепел. Я тщательно смел кремированные останки в озеро и затем для верности вылил канистру воды на то место, где полыхал костер. Заведя мотор, я взглянул на часы.

Четверть шестого. Если потороплюсь, то успею в Эксетер прежде, чем автобус, идущий на север, пройдет через Канзас-Сити и Чикаго.