Динни Пэн: Сокровища Джарда. Западня XX века. Ловушка для Марианны. Казнить палача. Тайна рабыни Изауры

В этот миг их ушей достиг славный голосок маленькой Фло, которую няня вывела в цветник и, видимо, уже раскаивалась в содеянном, потому что диалог малышки и старухи звучал бурливо, они явно были недовольны друг другом.

— Я солву лозу? Вон ту, кла-а-асенькую!

— Не трожь!

— Дай! Дай! Пусти!

— Не трожь! Дядя Белшиор не велел!

— Мне — велел. Велел дядя Белшиол!

На минуту и скорбного Мигела, и усталого Белшиора развлек спор старого да малого.

Однако Белшиор, не теряя нити разговора, терпеливо продолжил:

— Поверьте, сеньор Мигел, этот визит нужен, так как — это, правда, мои странные догадки — речь пойдет о девочке…

— У Фло приемная мать — Малвина, и вообще на фазенде есть кому позаботиться о ней.

— Вы меня не поняли, — Белшиор помедлил. — Я, право, не знаю, как сказать. Видит бог, Гарпия ни во что не посвящала меня. Но я, простите, сеньор, своей шкурой чую, что речь пойдет о ней… Об Изауре…

Последние слова Белшиора обладали магической силой. Они подхватили Мигела, который рванулся к садовнику, начал трясти его за грудки, выкрикивая:

— Так что же ты тянул? Пошли! Где она? Где Гарпия?

— Да у себя в пещере, — стараясь вывернуться, бормотал Белшиор, уже ругая себя за высказанные вслух догадки.

А вдруг Гарпия звала Мигела вовсе не из-за Изауры, а по какой-то другой причине?.. О, лучше не думать об этом, ведь тогда Мигел прикончит его тем самым браунингом, который подсмотрел у него старый Белшиор, подкравшись.

Как пить дать — прикончит.

Мигела вовсе не смутили все причиндалы бесовщины в пещере колдуньи, отец полетел бы и на ведьмин шабаш, посули ему сказать самую малость о его дочери…

— Ты звала меня, Гарпия? — спросил и застыл на пороге, будто ожидая: жизнь? или смерть?

— Звала, — отрезала Гарпия. Не испытывая более терпения страдальца, откуда-то из-под овечьей шкуры извлекла конверт и протянула его гостю:

— На! Держи! Верные люди передали!

Завороженно глядя на письмо, Мигел протянул к нему дрожащие руки: кто прислал? откуда? что еще хотят сказать страдающему отцу? Безумная надежда пробудилась в душе Мигела. “Нет! Нет! Чудес не бывает!” — твердил ему разум, пока дрожащие руки вскрывали конверт, а сердце пело: а вдруг — жива?!

Ведь могло же случиться, что…

Боже! Всю жизнь буду отдавать все на церковь если…

Господи! Зарок даю: если ты был так милостив, что…

После первого же слова Мигел издал ликующий вопль, который ударился в своды пещеры и зазвучал победным раскатистым гимном — это случилось после первого же слова, и слово это было: отец… “Отец!” — читал Мигел и смаковал, будто пил волшебное зелье. “Отец!” — любовался — не мог налюбоваться Мигел, и слезы текли по его обожженным суровым щекам. Письмо это было лучшей вестью его жизни.

“Отец! — писала Изаура. — Я осталась жива. Камень уже потянул меня ко дну, и я готова была расстаться с жизнью, как вдруг воспоминание о тебе удержало меня, вернуло силы, заставило сорвать груз с шеи. Прости, что я не могла сообщить тебе эту весть быстрее и заставила тебя, родной, страдать. Все потому, что я оказалась в странной, уродливой жизненной ситуации, из которой два выхода: или умереть, или бежать. Сначала я остановилась на первом варианте, без раздумий: умереть. Но, слава Господу, он вовремя напомнил мне о моем дочернем долге, и я выбрала второй вариант — бежать.

Отец, я жива. Но отныне это моя тайна — священная тайна, предупреждаю тебя. Я доверяю ее лишь тебе. Окажись достоин моего доверия. Поведи себя так, чтобы никто на фазенде не догадался о моем счастливом избавлении. Отец, я должна навсегда остаться мертвой и для Тобиаса, и для несчастного Алваро. Бог простит меня. Иначе я не смогу жить.

Если ты согласен бежать со мной, то…” — Далее Изаура — его Изаура! О счастье жизни! — излагала свой план побега, умный, продуманный, в котором уже содержалась подсказка, как реагировать на письмо тугодуму-Мигелу.

Взяв себя в руки, Мигел постарался стереть ликование со своего лица и довольным тоном сказал:

— Бог не оставил меня. В Америке отыскался мой кузен. Мы так любили друг друга в детстве! Услышав о моем несчастье, он зовет меня к себе. Ему тоже нужна помощь, и я, несомненно, поеду. Решено.

Оставшись наедине с Белшиором, Гарпия подозрительно сказала:

— Что-то уж больно радостно завопил он — никогда такого не слышала… Неужто уж так любит кузена?

И тогда Белшиор разъяснил ей ситуацию:

— Завопил, потому что остался в живых!