Александр Бородыня - Эмблема печали

Ворота, сквозь которые они накануне днем вошли на территорию завода, были опечатаны, и пришлось оторвать пломбу. В отдалении маячил милицейский фургон, стояли и курили несколько человек в черной форме оперативников, вероятно оставленных для охраны. Но удалось пройти незамеченными.

Подстанция опять давала полное напряжение, и двор завода заливал яркий белый свет прожекторов. Везде следы шин, оборванные веревочки заграждений. Воткнутые в грунт, торчали красные треугольные флажки. На земле и на асфальте были нарисованы мелом кривые человеческие фигуры. Лида насчитала их семь. Такие же фигуры были и внутри здания. Обогнув сгоревший «мерседес» и опять сорвав пломбу, они вошли внутрь здания. Здесь тоже было светло. В помещении на втором этаже — полный разгром, тут взорвалась, наверное, граната, и от нее сдетонировали какие-то химические емкости.

Суеверно переступая белые линии на полу, Лида пыталась осознать, что вот только несколько часов назад был живой человек, молоденький, очень талантливый студент, а теперь от него остался лишь меловой след, похожий на неуклюжий рисунок ребенка.

— За что они их? — спросила она, и эхо немного усилило голос.

— Ты же знаешь, — отозвался Алексей. — Они взялись изготовить большую партию наркотиков. А потом совесть замучила. Решили прекратить. Впрочем, и за одну партию они получили более чем достаточно.

— А зачем им нужно было столько денег?

— Для своей работы. Они хотели синтезировать первичное состояние Вселенной. Маленькая физико-химическая модель. В общем, могло получиться очень опасно. Но они об этом не думали.

Поднявшись наверх, в кабинет директора, Лида присела на диван, раскинула руки, зажмурилась, она представила себе, что все это просто приснилось, что вот сейчас откроет глаза и увидит солнце за окном.

— Милиция теперь быстро работает. — Алексей зачем-то выдвигал ящики письменного стола. — Приезжают, когда все закончилось. Раз-два — подобрали трупы, три-четыре — все обежали… Сели в машины и уехали! — Он держал в руках какой-то вынутый из стола листочек. — Пошли, — сказал он. — Здесь должна быть еще одна лаборатория. Может быть, кто-то остался.

Бегом они спустились по лестнице, прошли, раздавливая стеклянные осколки, через цех во втором этаже. Помещение за цехом не было освещено, и Алексей снова воспользовался фонариком.

— Наверное, нарочно лампочку разбили, — сказал он, обшаривая лучом стены. — Чтобы менты дверь не нашли.

Но живых все-таки не оказалось. В небольшом, открывшемся за незаметной железной дверью цехе, так же как и везде, царил разгром. Алексей нашел выключатель. Загудели под белым низким потолком неоновые трубки. Кругом выдернутые провода, такое же битое стекло, перевернутый стол.

Алексей замер с рукой на выключателе.

— Бедный Паша! — сказал он.

Паша лежал на спине, и одна его рука в задранном белом рукаве все еще тянулась к высокой колбе, криво стоящей внутри прибора. Тело его было в трех местах пробито пулями. Ногами к мертвому директору, почти подошва к подошве, лежало другое мужское тело, темно-коричневый костюм сразу бросался в глаза на светлом линолеуме пола. Маленький автомат с узеньким магазинчиком, чуть-чуть загнутым вперед, отброшен к стене, скрюченные мертвые пальцы вцепились в тонкую ножку лабораторного стола, а на пиджаке — большая дырка, и сквозь дырку в белых лохмотьях виден был целенький металл бронежилета.

Подвинув носком ботинка лежащее на полу длинное охотничье ружье, Алексей наклонился к девушке. Элли, так же как и Паша, лежала на спине. Ее светлые волосы шевелились в струях сквозняка, а голубые глаза, прищуриваясь, смотрели в потолок.

— Жива?

— Нет.

— Я не понимаю… — Лида, сдерживая подступившие слезы, отвернулась и смотрела напряженно на металл, торчащий из-под коричневого костюма. — Почему?

— Чего ты еще не понимаешь?

Алексей осторожным движением закрыл мертвые глаза.

— Почему он умер, этот бандит? В нем нет ни одной дырки. Она влепила ему заряд из ружья прямо в бронежилет.

— Так бывает… — сказал Алексей. Он взял за руку Лиду и, перед тем как вывести ее из комнаты, погасил свет. — Пуля бьет в жилет и не пробивает его. Но человек умирает просто от разрыва сердца. Аритмия. В особенности если стрелять в упор из охотничьего дробового ружья двенадцатого калибра.

Повернув голову в полутьме, Лида сквозь собственные слезы увидела слезы, выступившие на глазах Алексея. Голос его дрогнул, но он продолжал: