Александр Бородыня - Эмблема печали

Задремавший в своем кабинете, прямо за столом над телефоном в ожидании звонка из Москвы, дежурный следователь Валентин Афиногенович Михайлов был разбужен шумом за дверью. В дежурке происходила какая-то возня. Он услышал, как крикнула женщина. Поднялся и вышел из кабинета, зевая и прикрывая ладонью рот.

Дежурный с мокрыми волосами, зачесанными на пробор, уже сидел за перегородкой и что-то записывал, не обращая внимания на поднявшийся гвалт. В дверь женской общей камеры одновременно били не меньше шести кулаков, и, аккомпанируя ударам, мерзкие бабьи голоса переходили с плаксивого рева на отборный мат.

— Пращук! — выделился из других голосов один, наиболее звонкий. — Пращук!..

— Что происходит? — спросил Валентин Афиногенович, обращаясь к дежурному.

— Ждем! — сказал тот, не отрываясь от своего протокола. — Должны арестованных из «Колумба» доставить. Там была большая драка. Но что-то пока еще не доставили.

— Ты на холуя похож! — сказал следователь. — Причешись, что ли! Фуражку надень!

К женским воплям и ударам кулаков о железо присоединились теперь еще и мужские голоса из соседней камеры. Мужские голоса были глуше, и тема в мужской камере была иная. В мужской камере заключенные хотели спать и бурно возражали против шума. Через какое-то небольшое время между камерами завязался даже такой диалог:

— Вы заткнетесь там, проститутки?! — сипел простуженно, но очень громко еще не совсем трезвый голос.

— Сам ты проститутка! — взвизгнули за дверью женской камеры, и Валентин Афиногенович отвернулся, чтобы не видеть темного лица, прижавшегося изнутри к решетке окошечка.

— Мужиков-проституток не бывает, — возразил хриплый голос.

— Как еще бывает, как еще бывает!.. — Похоже было, что баба за дверью приплясывает. Лицо дергалось за решеткой как в лихорадке. Алексей, было вернувшийся на свою скамью, тоже отвернулся. — Голубая проститутка! Голубая проститутка!

— Всем по пятнадцать суток! — сказал устало Валентин Афиногенович, нагибаясь к окошку. — Всем, кто не заткнется в течение тридцати секунд!

— Всем по пятнадцать суток даем! — включив микрофон, сонно сообщил дежурный, и было слышно, как покатилась по столу его авторучка. — Тридцатисекундная готовность! — Отследив тоненькую стрелочку на казенных часах, он заорал, как мог суровее: — Молчать!

Гвалт оборвался, и сразу стало слышно, как стонет где-то за одной из дверей несчастная Маргарита.

— А это что еще за сладкие стоны? — спросил Валентин Афиногенович.

— Побои Пращук снимает с пострадавшей!

Подступив сзади, Алексей очень осторожно тронул следователя за плечо. Тот вздрогнул и обернулся.

— Простите, — сказал Алексей. — Но я случайно заметил там, на сейфе… — Он указал где. — Там лежит одна драгоценнейшая вещь. По-моему, ее нельзя так оставлять. Украдут. Я видел ее в английском каталоге. Эта вещь стоит двадцать пять тысяч долларов.

— Ваши документы? — попросил Валентин Афиногенович.

Алексей вынул паспорт и подал его в развернутом виде.

— По какому поводу этого задержали? — изучив паспорт, спросил у дежурного Валентин Афиногенович.

Дежурный старательно расчесывал свои мокрые волосы, перекладывал пробор слева направо, смотрелся в маленькое зеркальце, но ничего не выходило, во всех возможных вариантах прическа сохраняла что-то холуйское.

— Этот? — он глянул через стекло, оторвавшись от зеркальца. — Этот — свидетель!

Коша сидел возле влажноватой бетонной стены, прижав к ней поврежденный позвоночник. Он прислушивался к разговору и боялся пропустить хотя бы одно слово.

«Тот самый длинноволосый. На девушку похож… — соображал он. — Не обыскал его Сеня в поезде… Напрасно не обыскал!»

Нужно было бы еще раз посмотреть на длинноволосого, хотя бы как следует запомнить лицо, а то ведь как это у них бывает: волосы сбреет, панковскую загогулину на черепе нарисует — и никогда ты его уже не опознаешь.

Как следует разобраться в происходящем Коше здорово мешали застрявшие у двери мужики, они хоть и замолкли после угрозы получить по пятнадцать суток, но уже окончательно проснулись и теперь пытались что-нибудь еще предпринять. Один из них вытянул из своей рубашки длинную нитку, привязал на конец этой нитки сигарету и, опустив ее между прутьями решетки, сильно раскачивал. Сигарета, по замыслу, должна была достигнуть окошечка женской камеры.

— Но дело даже не в цене! — продолжал Алексей, улыбаясь. — Дело в том, что лилия эта — талисман. Вы можете приколоть ее на свой пиджак и бесплатно сидеть в кабаке сколько вам вздумается. Можете зайти в любой магазин и взять бесплатно любую вещь.