Лен Дейтон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Марио, решив, что я нахожусь на пороге грандиозного и важного обольщения, принес нам бутылку холодного игристого «Асти» «за счет заведения». Он наполнил и долил бокал Джин, затем повернулся, все еще держа бутылку в руке. Ткнул в мою сторону горлышком.

— Хорошо?

Так это, без сомнения, и было. Вино и Джин сговорились привести меня в состояние нежной эйфории. Солнечные лучи падали пыльными полосами на скатерть и освещали ее лицо, когда она улыбалась. Я наблюдал за перевернутым отражением Джин в чистой прохладе вина в ее бокале. На улице водитель влажного рыбного фургончика яростно спорил с печальным инспектором дорожного движения. Поток машин слился в металлическую реку, а из такси в нескольких шагах отсюда вышли двое мужчин, расплатились с шофером и продолжили свой путь пешком. Стекло такси лишь на мгновение позволило увидеть отражение мужчин, затем влилось в двинувшийся поток, закрывшись, как затвор фотообъектива.

Один из мужчин телосложением напоминал Сойку, на другом были туфли в стиле Долби. Внезапно эйфория исчезла.

На картотечном шкафу стоял кувшин с желтыми маргаритками, мой новый ковер был затоптан, а окно открыто впервые за многие месяцы. Внизу на улице двое молодых людей, схожих между собой одеждой от Сесила Джи, насиловали барабанные перепонки окрестностей своими мотороллерами. В диспетчерской грохотал шахтерский духовой оркестр с ксилофоном, от которого вздрагивали мои маргаритки. Элис услала Джин с каким-то поручением, затем принесла мне настоящее досье на Джин Тоннесен. Толстая папка, состоящая из отдельных листков, скрепленных коричневым шнурком с маленькой пронумерованной металлической печатью.

Досье в общих чертах повторяло карточку, хотя с нашими людьми не всегда так бывает. Упоминалась история в Цюрихе — роман с мужчиной по фамилии Мейдью, каким-то образом связанным с Государственным департаментом США. Ее брат в Йокогаме тревожил составителей этого досье — антиядерная деятельность, заявления, письма в японские газеты и т. п., но в наши дни это весьма обычное дело. Брат, пропавший в 1943 году в оккупированной немцами Норвегии. На последней странице резюме стояло слово «Норвегия» со знаком плюс. Это означало, что Джин не следует привлекать к работе, которая поставит под вопрос ее лояльность норвежскому правительству, но рекомендуется любая деятельность, касающаяся сотрудничества с Норвегией. Все прямо и недвусмысленно.

— Говорю… не хотите посмотреть на последние? Новая подборка цифр, на которую вы можете просто…

Я застонал:

— Сейчас нет времени, боюсь.

Мне еще очень долго не хотелось видеть Карсуэлла, но я не мог собраться с силами, чтобы перевести его. В любом случае, теряя его, мы потеряем Мюррея, а я желал бы удержать единственного крепкого интеллектуала из числа наших взрослых представителей мужского пола.

Карсуэлл подошел поближе и отряхнул от пыли старую бархатную подушку.

— Как дела? — спросил я, сдаваясь.

Похрустывая суставами, он устроился на моем плетеном стуле.

— Чувствую себя очень хорошо, на редкость хорошо. Значительная физическая нагрузка и свежий воздух, вот и весь секрет… на мой взгляд, и вам это не помешало бы. Слегка перерабатываете, старина. Это видно, синяки здесь! — Он провел пальцем под своими большими, широко раскрытыми, покрасневшими глазами.

Дверь бесшумно отворилась, и вошла Элис, чтобы забрать досье Джин. Я начал привыкать к тому, что у меня есть свой отдел. Мои исторические книги, записки и неоплаченные счета были в таком изобилии разбросаны по нашему единственному светлому чистому кабинету, что я почти забыл о строгом порядке, царившем здесь при Долби. Элис, однако, не забыла и постоянно выравнивала стопки папок и убирала вещи по местам, где «хранит их мистер Долби». Я обнаружил кроссворд, над которым все еще бился. Элис заполнила его. Десять по вертикали я угадал правильно. Это было «иго».

— Невеселая штука — ревматизм, — говорил Карсуэлл.

«Диферамб» оказался ошибкой. Не знаю, почему я вообще взял это слово…

— Намазать мазью «Белая лошадь», — говорил Карсуэлл, — и прямиком в постель.

Мне хотелось, чтобы Карсуэлл замолчал и отправился домой. Он курил свою сигарету, с нервной сосредоточенностью обязательно вынимая ее изо рта, но никогда не дальше чем на три дюйма. Элис наблюдала, как Карсуэлл почесывает лопатки о резную спинку гостевого стула. Она знала, как и я, что он устраивается надолго. Элис закатила глаза, изобразив сочувствие. Я притворился, что не видел решенного кроссворда.