Лен Дейтон - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Отмеченная часть казалась очень незначительной в сравнении с размерами всей лодки. Я подумал, сколько времени еще пройдет прежде, чем мы обнаружим валюту или вахтенный журнал, или пока Лондон не отдаст распоряжение прекратить работы, или на горизонте появится мистер Смит.

Это произошло в тот момент, когда Джо убирал чертеж субмарины назад в ящик письменного стола. Именно тогда он заметил это. Мы снова все проверили. Сели и стали думать, но Джо обнаружил повреждение в деревянной части ящика, и сомнения рассеялись. Пустая канистра стояла в том же виде, в каком мы ее оставили, все еще завинченная, но кто-то похитил фотографии.

В подобной ситуации нет альтернативы. С точки зрения любого молодого разведчика в этом не было ничего увлекательного. Просто довольно грязная работа, из которой, впрочем, состоит большая часть нашей деятельности. Джо и я начали обыскивать все комнаты.

Кроме некоторых личных черт характера, которые такие обыски обычно обнаруживают, удивительным оказалось только одно: среди прочих предметов в спальне Чарли находилось двадцать пять обойм с патронами для «парабеллума» калибра 7,65. Одинокой девушке не полагалось даже знать, где и как их приобретают.

Джо позвонил в Лондон, и за мной в Алгарв прислали маленький гражданский самолет.

Была чудесная ясная ночь, когда я отправился на аэродром мимо дома да Куньи.

Там горел свет, и перед парадным входом стояли черный «мерседес» и «ситроен». На каждой машине висела табличка с мадридским регистрационным номером. Дальше под миндальным деревом стоял мотоцикл с двухтактным двигателем. Я знал наверняка, что так же, как за носорогом следует повсюду маленькая птичка, знакомый мотоцикл должен быть где-то поблизости. Он и был там. Я вспомнил португальскую пословицу: «Из Испании ни попутного ветра, ни хорошей жены».

Звонок раздался далеко в глубине дома и отдался эхом. Я позвонил еще раз. Наконец дверь открыл сам да Кунья. Золотой зуб сверкнул в свете лампы, и он протянул мне сверток, вынув его из-под своего бархатного пиджака. Он был по-прежнему завернут в коричневую бумагу и завязан так же крепко, как хороший совет. Когда я вернулся к машине, Джо уже включил мотор.

За окном автомобиля мелькали маленькие деревушки, погруженные в темноту. В домах освещались только входные двери. Тусклые лампочки излучали желтый свет, озаряя темную мебель и грубые выбеленные стены. Там и тут яркий блик света отражался от бутылки.

По дороге то и дело встречались ослики, велосипеды и неосвещенные повозки. Я отъехал от места, обозначенного на моей карте. Пальмовые листья казались просто темными пятнами между звездами. Деревья сгибались под оливками, и теплый ночной воздух был напоен их ароматом. Самолет, уже выведенный на стартовую полосу, гудел как рассерженный шмель. Я достал из багажника зеленую канистру и бросил ее в открытую дверь салона.

Мы пересекли зону воздушного транспорта Бильбао, и в этот момент я обнаружил записку, которую да Кунья сунул в пакет. Я показал ее Джо.

«Дорогой Смит,

В апреле 1945 года в нескольких километрах к западу отсюда к берегу прибило тело немецкого моряка. Я позаботился о том, чтобы его похоронили по-христиански, и пакет, единственный предмет, найденный на теле, был похоронен вместе с ним. С тех пор рыбаки, которые обнаружили это тело первыми, все время настаивали, чтобы я передал пакет Вам. И поскольку, по-моему, британское правительство может претендовать на него, я с удовольствием препровождаю его Вам.

Ваш покорный слуга да Кунья».

К трем часам утра аэропорт Гатвик неохотно освобождал место, чтобы мы могли приземлиться среди прочих больших самолетов. В нашей маленькой кабине засветились цифры приборов, а на земле сквозь зимнюю изморозь внезапно возникли посадочные огни. Я подумал о том, будет ли в отеле «Браун» свободная комната для Джо.

Доулиш поднял его и стал рассматривать под лампой дневного света. Полированный металл поблескивал под жестким искусственным освещением.

— Просто так взял и отдал тебе? — Доулиш бросил мне свежую пачку сигарет «Голуаз». — Очень хорошо. Удача!

Зазвонил телефон. Элис спросила, сойдет ли растворимый кофе, поскольку у нее кончился другой. Было шесть двадцать пять утра, и Доулиш сказал ей, чтобы она лучше шла домой и поспала немного. Но она принесла нам кофе.

— Новые чашки и молочник, Элис, да? — отметил я.