Екатерина Барсова - Заветный ковчег Гумилева

– Садись, Анечка! Что ты будешь? Голодная, наверное…

– Вася, ты как? Все в порядке? – удивилась его неожиданной заботе Анна.

Курочкин захохотал.

– Не переживай, я не пьян. И дело даже не в том, что я хочу тебе зарплату заморозить. Кстати, это шутка. Расслабься. Просто – весна! Понимаешь? Уже пахнет весной! Скоро можно будет выехать на природу, в лес, на море… Надеть футболки и шорты – почувствовать себя нормальным белым человеком.

– А… теперь понятно. Я бы поела салат какой-нибудь. Легкий. И выпила чай зеленый. Можно?

– Нужно!

Сделав заказ официанту, Вася повернулся к Артемию:

– Так что ты там рассказывал о Богданове? Нам с Анной очень интересна эта тема.

– У вас научный к нему интерес или как? – подозрительно спросил молодой историк.

– Частный, Тема. Исключительно частный. Конкуренцию тебе составлять никто не будет… Так что не волнуйся, никто у тебя ценных сведений не уведет.

Артемий некоторое время внимательно смотрел на приятеля, а потом махнул рукой:

– Ладно, расскажу. Богданов – фигура грандиозная! Я как начал копать, так просто обалдел! Титан! Гений! Вообще мы своих гениев недооцениваем. Какой человек был! Энциклопедист, ученый, писатель, идеолог… И все в одном лице! Ведь что такое Пролеткульт? Под него была подведена мощная идеологическая база. Мол, если пролетариат не имеет своей культуры, как буржуазия, то эту культуру надо специально взращивать. Логично? Логично! И Богданов провозгласил, что для большей производительности труда нужна высокая мотивация – идеология. Что потом и было с блеском развернуто в период первых пятилеток.

– Он кровью интересовался, возможностями омоложения с ее помощью… – направил разговор в нужное русло Вася.

– Да. Проблемами крови он действительно занимался, – энергично закивал Артемий. – Это стало главным делом его жизни. После длительной ссылки-эмиграции Богданов возвращается в Россию в тысяча девятьсот тринадцатом году. С началом Первой мировой войны был мобилизован и отправлен на фронт в качестве врача. Своими глазами он убедился, что переливание крови для спасения жизни раненых и больных необходимо.

Принесли салат для Анны – овощной, с куриной грудкой и руколой, и маленький чайничек ароматного зеленого чая.

– Бон аппетит! – провозгласил Вася, салютуя ей пивной кружкой.

– Мерси, – откликнулась Анна.

Артемий поправил на носу очки и продолжил:

– С начала двадцатых Богданов делает первые опыты по переливанию крови на себе, в своей собственной квартире. Ему протежирует Николай Бухарин, давний друг. Вскоре Богданов отправляется в Англию для закупки необходимого оборудования, а также для того, чтобы познакомиться с британским опытом переливания и консервирования крови. Возвратившись в Россию, он продолжает свои опыты, снимает для этого операционную в одной частной клинике. И вероятно, даже не одну. Но эти опыты проходили в обстановке секретности…

Вася с Анной переглянулись.

– А кто работает в этих операционных? Сохранились данные о сотрудниках?

Артемий покачал головой:

– Нет. Я же говорю – секретность. Но ясное дело, что работали там специалисты-профессионалы. Другим бы Богданов не доверил такое важное дело.

– И никакой возможности узнать имена этих людей? – спросила Анна.

– Если всплывут где-то данные – будет очень хорошо. Это кому-то надо? – поднял на нее глаза Артемий.

– Сегодня к нам приходила одна девушка. Утверждает, что ее прабабка работала с Богдановым. А после его смерти куда-то исчезла, – сказал Вася. – Слушай, старина, а не заказать ли нам еще по кружке пива?

– А не развезет? – заколебался Артемий.

– Не развезет! – заверил его Вася.

Пока Курочкин делал заказ, Артемий вновь посмотрел на Анну и вдруг сказал:

– Вы мне кого-то напоминаете. Но я не могу сообразить кого…

– Возможно, мы где-то виделись раньше. Может быть, на какой-то конференции. В каком-нибудь институте… – предположила она.

– Возможно… Так вот, Анечка, для Богданова кровь – это не просто кровь. Это величайший замысел. Величайшая материя! Для всех он был занят проблемами переливания крови для борьбы с малокровием, туберкулезом, для организации донорской службы. Но на самом деле для него кровь – это было не больше и не меньше, а коммунистическое бессмертие! Он планировал создать «общую кровь» для всех, всеобщее братство посредством всеобщей крови. Когда все человечество станет единым организмом. Когда энергия крови перестанет быть частным делом, она станет питать всех… Таким способом он хотел уничтожить классовое неравенство, чтобы все люди стали сестрами и братьями. Причем в самом что ни на есть физиологическом смысле. «На земле должна воцариться неполовая физиологическая общность», – как утверждал он. Каков замысел, а? Это же грандиозно!