Елена Арсеньева - Ее звали Лиза

Получается, один из мужчин, замешанных в деле, знает о существовании Алёны Дмитриевой. Фактически она стала свидетельницей похищения, причем не случайной, которая мгновенно забудет о том, что видела. Раз она «детективщица», то человек по определению опасный. Та-ак, кое-что вырисовывается в объяснении последующих событий вчерашнего вечера…

— А скажите, вы того человека, который был за рулем, хорошо рассмотрели?

— Ну конечно, — кивнула Катя. — Как же не разглядеть? Они ведь нас вдвоем стерегли в том доме. Правда, совсем уже ночью водитель вроде бы куда-то уезжал, тот черноглазый один оставался.

Ага, куда-то уезжал. Ну что же, Алёна совершенно точно знает, куда именно он уезжал — по тому адресу, где проживает «знаменитая детективщица». Интересно бы знать, как они так лихо узнали ее адрес, это раз, а во-вторых, с какой все же целью один из похитителей отправился к ней глухой и темной ночью? Тоже провести словесную обработку — мол, помалкивай и никуда не суйся, целей будешь? Или… нет, судя по напористости, с какой парень влез в ее дверь, словесной обработкой он не ограничился бы. Но не повезло парню — получил заряд газа в морду. Зато Алёне повезло!

И все же надо еще кое-что уточнить.

Алёна подошла к факсу и оторвала кусок бумажной ленты, на котором была изображена физиономия гражданина по фамилии Москвич, а по имени Николай Николаевич.

— Катя, посмотрите. Вот эта, извините за выражение, рожа вам знакома?

— Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! — Корреспондентка взволнованно перечислила такие буквы алфавита, что Алёна вздохнула. Впрочем, тут же одернула себя: еще неизвестно, какие буквы перечисляла бы она, если бы оказалась на Катином месте. — Так ведь это второй из тех, кто был в «Ниссане»! Шофер!

— Вот хитрецы! — с отвращением произнесла Марина. — То есть они решили от себя подозрения отвести, да? Москвич заявил об угоне…

— Откуда вы знаете, что он из Москвы? — перебила Катя.

— Не из Москвы он, а Москвич. Фамилия такая, — быстро пояснила Марина. — Мы ее тоже через Муравьева узнали. Значит, Москвич берется за ваше похищение и запугивание, но, чтобы обезопасить себя — ну, на всякий случай, особенно после того, как стало ясно, что вас видели около его машины, — заявляет об угоне. Мол, я не я и бородавка не моя.

— Какая бородавка? — испугалась Катя.

— Это из «Тома Сойера», — пояснила Алёна, и они с Мариной переглянулись, как заговорщицы.

— Слушайте, Алёна, еще слава богу, что они не решили вас устранить как опасного свидетеля! — воскликнула вдруг Катя.

— Да! — испугалась и Марина.

А Алёна промолчала. Ей не хотелось говорить о вчерашнем. Катя с Таней появились в редакции в то время, когда она звонила Дракончегу, и Марина не слышала, как Алёна спрашивала его о цвете «Ниссана». Совершенно ни к чему, чтобы вокруг нее началась такая же суматоха, как вокруг девочек. Беспокоиться, строго говоря, нет причин. Не исключено, вчера, когда журналистки были еще «в плену», похитители и намеревались попугать детективщицу, которая могла оказаться слишком глазастой и языкастой. Скорее всего, тут речь шла именно о запугивании — ну, просто логически рассуждая. Если девчонок и пальцем не тронули, пожалуй, не тронули бы и Алёну. То есть превентивный удар по ночному визитеру оказался, мягко говоря, неадекватен его намерениям. А впрочем, всем известно: нападение — лучший способ обороны.

Волноваться не стоит еще по одной причине. Если Москвич и его подельник узнали об интересе, который к делу проявил Муравьев, то узнали, конечно, и кто его к этому интересу подвигнул. То есть поняли, что с детективщицей лучше не связываться. Во-первых, палит из газовика в физиономию даже без предупреждения, а во-вторых, способна привести в действие очень нешуточные милицейские силы.

— Самое интересное, каким образом они выяснили, что Муравьев вступил в игру? — спросила Алёна, уводя разговор в сторону от своей персоны. — Поскольку вряд ли в его кабинете установлено их подслушивающее устройство, то речь может идти о некоем информаторе.

— Который сидит в кабинете Муравьева?! — округлив глаза, сказала Катя.

Алёна задумчиво на нее посмотрела. Девочка реабилитировалась чрезвычайно быстро и уже начала шутить? Ну что ж, очень хорошо!

— В кабинете Муравьева он сидит едва ли, — любезно ответила она. — Хотя бы потому, что сидеть там физически негде — кабинет ужасно тесный, и Лев Иванович по данному поводу все время бухтит: его-де не уважают и не расширяют. В смысле, не уважают Муравьева, а не расширяют кабинет. Так вот, я вообще не слишком верю в утечку информации из городского управления МВД. Менты-оборотни, так, кажется, говорят? По-моему, Катя, не катит, извините за каламбур. Далее. Разговор ведь на двух концах провода или связи происходит, верно? На одном конце у нас Муравьев. В прослушку с его стороны не верю, уже говорила. А на другом конце находилась я. В вашей редакции.