Николай Леонов - Драгоценный выстрел

Коршун, сцепив руки в замок, приложил его со всего размаха, и, выпустив из рук винтовку, Сотников рухнул на пол.

— Не надо стрелять, малыш, — провожая взглядом его падение, проговорил Коршун. — Стрелять нехорошо. Ты в порядке? — обратился он к Гурову.

— Более-менее, — прошептал тот, садясь и потирая горло. — Ты где прохлаждался? Меня, между прочим, чуть не убили. Для чего я, спрашивается, матерого спецназовца себе в охранники взял?

— Меня самого чуть не убили, — в тон ему ответил Коршун. — Понадеялся на опера одного, думал, защитит, а он, гад, под снайперскую винтовку подвел и на произвол судьбы бросил.

— Попали мы с тобой, — усмехнулся Лев.

— Не то слово. Что это там за наручники валяются? Смотри-ка, и ключик здесь. Прямо весь сервис на дому.

Коршун поднял с пола наручники и, вновь сковывая руки лежавшему без сознания Сотникову, слегка похлопал его по щеке:

— Эй, малыш! Пора просыпаться!

Сотников открыл мутные глаза и уставился в лицо Константина, тщетно пытаясь понять, кто это такой.

В это время с пола поднялся окончательно пришедший в себя Гуров, и, увидев его, Игорь весь затрясся от злобы.

— А, так это, значит, друг твой, — проговорил он, вновь переведя взгляд на Коршуна. — Тот самый, что в машине сидел? Зря я не нажал на курок.

— Ну этот как сказать, — слегка улыбнувшись, заметил Коршун. — Я лично с такой точкой зрения не согласен.

— Да и я тоже, — поддержал его Лев. — Что ж, преступник пойман, самое время вызывать опергруппу. — И, улыбнувшись, добавил: — И зачем только Орлов понапрасну людей беспокоил?

Доставив Сотникова в СИЗО, Гуров, несмотря на неважное самочувствие, решил сразу провести допрос. Но то ли досадуя на неудачу, то ли по каким-то другим причинам говорить бывший телохранитель упорно не желал.

— Я отказываюсь свидетельствовать против себя, — на каждый вопрос отделывался он стандартной фразой. — Имею право.

Поломав и без того болевшую голову над тем, как разговорить упорствующего «клиента», Гуров вдруг подумал о шантаже. В данном случае такой способ был вполне оправдан, ведь Сотников и сам не брезговал подобными методами. Исподтишка организовать убийство старого друга, вместе с которым приходилось рисковать жизнью, — чтобы совершить подобный поступок, нужно иметь совершенно определенный склад характера.

— Послушай, Игорек, — сказал он. — Со мной ты говорить не хочешь, я понял. Но, может быть, не откажешься поговорить со своей невестой? Ведь в конечном итоге именно из-за нее ты пустился во все тяжкие. Нечаянно и, я уверен, непреднамеренно убив ее отца, ты после этого совершенно сознательно убил своего друга и покушался на убийство полицейского. И все это — только ради того, чтобы она не узнала правду. Большие жертвы. Надеюсь, дело того стоило. Думаю, она тоже оценит. Как смотришь на то, чтобы пригласить ее сюда и поговорить об этом? Объяснить, как преданно любит ее избранник и как боится потерять. Вызвать ее нетрудно. Как только узнает, что любимый попал в беду, бегом прибежит.

— Ну, ты и гад, полковник! — Глаза Сотникова искрились от ненависти.

— Я? Извини. Кажется, это не я подстроил ловушку и хладнокровно пристрелил человека, с которым вместе приходилось выбираться из жестких переделок, который доверял мне и который, возможно, вовсе не собирался рассказывать никому мои страшные тайны. Кажется, не я поджидал в засаде узнавшего обо всем этом полицейского. И, кажется, это не я тот трусливый холуй, который настолько боится, что откроется правда о его ненамеренном проступке, что готов еще миллион человек убить намеренно, лишь бы об этом не узнали. Подумай об этом, Игорек. Может быть, тогда тебе станет понятнее, кого обычно называют словом «гад».

— Он собирался. Собирался рассказывать, — после долгой паузы произнес Сотников.

— Почему ты так решил? — оживился Лев, понявший, что прием сработал и лед наконец тронулся.

— Он сам говорил. Хихикал, дразнил меня. Я, говорит, тебе в виде свадебного подарка презентацию устрою. Аттракцион «Скелет в шкафу».

— Но ведь он говорил это в шутку.

— Да? А каково мне было слушать эти его шутки, вы подумали? Каждую минуту бояться, что все откроется, думать, строить догадки. «Скажет или не скажет?» «Скажет или не скажет?» Да это ад, а не жизнь!

— А самому рассказать все? Слабо? Что такого ты сделал, чтобы она так уж резко поменяла свое к тебе отношение? Согласись, на тот момент еще ничего. Ты ведь не знал, что это ее отец. Был возбужден, находился в состоянии аффекта. Только что пережил ситуацию с реальной угрозой для жизни. Неужели так уж невозможно было объяснить ей все это? Или она такая непонятливая, эта твоя ювелирша?