Дарья Кожевникова - Охота на лесную нимфу

«Нет, — тут же сказал ей какой-то внутренний голос, — сиди и не шевелись, это твой единственный шанс остаться незамеченной. А если ты вскочишь, то он увидит тебя уже наверняка, и тогда, не колеблясь, разбудит всех мужиков, которые мирно спят сейчас в своем вагончике. Ну а уж если они устроят облаву в лесу всей толпой, то у тебя останется гораздо меньше шансов уйти, чем сейчас».

Прислушавшись к этой мысли, то ли своей собственной, то ли внушенной ей еще сохранившими в себе жизненную силу останками уничтоженных елок, возле которых она сидела, Женька осталась на месте. Она сидела, испытывая мучительное удушье оттого, что ради сохранения тишины и неподвижности не могла сейчас вдыхать воздух так интенсивно, как требовал того ее пребывающий в стрессовом состоянии организм. А шаги слышались все ближе. И вдруг стихли, сторож остановился.

«Заметил»?! — уже не забилось, а затрепетало сжавшееся от страха Женькино сердце.

Но тут шаги раздались снова, быстро удаляясь в сторону машин. Боясь поверить в такое счастье, Женька позволила себе чуть сдвинуться с места и вдохнуть воздух носом вместо пересохшего рта. И тут же, ощутив резкий запах солярки, все поняла. Сторож побежал, тоже почувствовав этот запах, вслед за которым раздалось и журчание — это из разъеденных баков, емкостью литров по триста каждый, заструилось топливо.

Все еще находясь под прикрытием кучи, Женька начала отползать к лесу. Потом, перед тем как пересечь оставшееся до него открытое пространство, осторожно выглянула, желая узнать, где находится сторож. И увидела, что он, кинувшись к столбу со свисающим куском рельса, размахивается какой-то палкой. Женька и ахнуть не успела, как сторож ударил этой палкой по рельсу. По всей вырубке раскатился пронзительный металлический звон, и не успел он стихнуть, как в вагончике послышалась возня быстро поднимающихся людей. Как затравленный зверь, Женька оглянулась по сторонам. Что делать? В какую сторону бежать? Но тут, заметив темные ручейки вытекшей из баков солярки, уже достигшие хвойной кучи, она нашла совсем другой выход. Сунув руку в карман, она нащупала там зажигалку — ей, как дворнику, нередко требовался этот нехитрый маленький предмет, и она всегда носила его с собой. И теперь, чиркнув колесиком, Женька поднесла ее к одной из лежащих в куче еловых лап, а после того, как огоньки, потрескивая, скользнули вдоль смолистых веточек, сунула лапу в темный ручеек. Вспыхнувшее синее пламя, стелясь по ручьям разлитого топлива, побежало в обратном направлении, к машинам. Бросив последний взгляд на пока еще ничего не заметившего сторожа, Женька, не дожидаясь, пока начнут действовать выскочившие из вагончика, но еще не успевшие проснуться мужики, побежала к лесу. Теперь она была уверена в том, что у них будет забота поважнее, чем гоняться за ней.

Полученных на вырубке впечатлений Женьке с лихвой хватило не только на остаток ночи, но и на весь следующий день. Стоило ей только, дочищая снег на дорожках в парке, вспомнить о пережитом, как морозная дрожь пробегала по ее разгоряченному работой телу. И все же, зная, что сегодня у нее, скорее всего, не будет возможности снова сходить на вырубку, она испытывала сожаление.

Ближе к вечеру, откинув с дорожки последнюю лопату снега, Женька пошла домой. На фоне полученного ночью стресса предстоящее свидание не казалось ей таким уж катастрофически пугающим, но тем не менее, думая о нем, Женька испытывала примерно такое же чувство, как если бы летела с высокой горы. «Потроха стынут», — вспомнилась ей фраза, услышанная как-то с экрана еще не сгоревшего тогда телевизора. Сейчас Женька испытывала приблизительно то же самое. Дома она, наскоро обиходив собак, разделась и встала под душ. Ей хотелось как-то изгнать из себя этот внутренний холод, но тонкая струйка горячей воды не смогла ей в этом помочь. А если увеличить напор, знала Женька, вода станет уже холодней — в зимние морозы спираль водонагревателя не справлялась с обеими задачами одновременно. Поэтому, ополоснувшись под душем, Женька не стала больше задерживаться в своей маленькой и не слишком-то теплой кабинке, а, завернувшись в полотенце, пошла к себе в комнату. Уже там, кутаясь в одеяло, чтобы согреться, она вдруг поймала себя на мысли, что ей и надеть-то нечего и что в любой своей вещи она наверняка будет смотреться дома у Влада еще более убого, чем самая последняя его уборщица. Но, понимая, что изменить что-либо она все равно не сможет, Женька заставила себя отмахнуться от этой мысли.