Анна Данилова - Любовь насмерть

— Ну ты и нафантазировал, Ефим! — Я был разочарован.

— Да тут уже и не знаешь, что вообще думать!

Ракитин попросил еще одну чашку кофе. Видно было, что он чувствует себя не в своей тарелке, возможно даже, что он испытывает стыд передо мной, что приехал ко мне как бы за помощью, за советом. Или же его просто притягивало место преступления, я не знаю, и он думал, что разгадку следует искать в нашем лесу.

— Когда я опрашивал твоих друзей, Марк, один из них сказал, что видел машину, старенький «Жигуленок», в кустах. Но не с той стороны, где дорога идет к шоссе и где установлена камера, а с другой, со стороны деревни, — сказал Ракитин. — А ведь мы деревенских вообще не опрашивали. Сосредоточились на писательском поселке.

Вот тебе и представитель правоохранительных органов! Опуститься до признания низкого качества своей работы, и перед кем? Перед подозреваемым! Тоже мне, профессионал!

С другой стороны, разве не мог он увидеть во мне уже просто человека и даже друга? Возможно, он испытывал по отношению ко мне чувство вины за те подозрения, что заставляли его воспринимать меня как убийцу? И лишь пообщавшись со мной и заручившись Фимиными рекомендациями, он переменил свое мнение обо мне?

Звонок телефона буквально вспорол тишину. Кто бы это мог быть?

Гриша!

— Извините, это сын. — Я вышел в сад. — Слушаю, сынок.

Учитывая мою профессию и способность предугадывать какие-то события, а также любовь к неожиданным поворотам сюжетов (чем и нравились продюсерам и режиссерам мои сценарии), я вдруг представил себе, как услышу от Гриши, что они дали задний ход и теперь он хочет назначить мне час, чтобы снова встретиться и поговорить, объяснить, почему они передумали продавать мне квартиру. К примеру, нашелся покупатель, который даст на несколько миллионов больше, да хотя бы на один миллион! Что ж, за те несколько секунд, что разделяли его «Привет, па!» от последующих слов, я успел уже подготовиться ко всему. Однако жизнь — она тем и хороша, что редко, когда угадываешь ее повороты и сюжеты.

Гриша сказал, что сейчас отправит мне номер телефона риелтора, который в данный момент как раз готовит документы для сделки. Еще сказал, что, чтобы ускорить процесс, я мог бы заплатить ему дополнительно, и тогда он, в свою очередь, тоже кому-то заплатит, и все произойдет гораздо быстрее, и что уже на этой неделе квартира будет моей.

Я улыбнулся, радуясь тому, что мой прогноз не оправдался. Я поблагодарил Гришу, спросил, когда они выезжают, поскольку вчера при встрече Майя, передавая мне ключи от квартиры, сказала, что они улетают на днях.

Гриша ответил, что завтра. Я пожелал ему всего самого хорошего, сказал, что буду ждать его сообщений, звонков и, конечно же, что мой дом — это его дом, куда он может приехать в любое время и жить сколько угодно. Спросил про машину, он ответил, что будет на ней ездить, когда приедет в Москву, и что он поставил ее в гараж к своему другу. Напоследок я предложил ему еще денег, мало ли, вдруг потребуются, он удивился и сказал, что деньги у него есть и что мне теперь вообще не следует париться по этому поводу.

Я был счастлив, что мы окончательно помирились с сыном, что теперь у нас с ним начнется новая жизнь. Я даже мысленно уже покупал билет на Коста-Бланку и даже присматривал там себе небольшую квартиру-студию неподалеку от сына…

И тут увидел в траве маленькую белую коробочку. Поднял. «Эналаприл». Лекарство. Странно, откуда оно? Вроде бы в моем доме никто не страдает сердечно-сосудистыми заболеваниями.

Из кустов мне помахал Вершинин: привет, мол, Марк, видишь, это Зойка-сердечница обронила, когда к машине шла…

Фантазии и видения, возникающие в моей похмельной голове, становились опасными — так можно и с ума сойти.

Я вернулся в бар. Коробочка с таблетками лежала у меня в кармане. Ну не готов я был тогда озвучивать эту версию с Зойкой. Как сказал бы мой Гришка, уж больно она была стремной.

— Так что там с «Жигуленком»? — спросил я, как ни в чем не бывало.

— Будем работать, — сказал Ракитин. — Ну что ж, спасибо за кофе. Было очень вкусно.

Он уехал, а Фима остался.

— Где Герман? — произнес я, когда уже услышал шум отъезжающей машины.

— Дома. Жалеет, что не взял камеру, чтобы снимать соседских голубей. Они почти ручные.

— Да уж, где слоны и носороги, а где голуби. С Ольгой не разговаривал, не знаешь, как она там?

— Не в курсе.

— Интересно, они окончательно помирились с мужем или нет? — Я, произнося это, словно полоснул себя ножом по сердцу. Просто мазохизм какой-то! А мне всего лишь хотелось услышать, что у Ольги с мужем уже никогда не восстановятся отношения. Однако Костров промолчал.