Олег Финько - Живой смерти не ищет [Роман]

Со следующего дня Семен и дед Василий стали кочевать со своим инструментом по селу. Меняли отдельные колосники, заделывали трещины, устраняли завалы в дымоходах и клепали заплаты на духовки. Работали дружно, как будто не один год были вместе. Все переговоры, как правило, вел дед Василий, которому нравилось давать односельчанам советы. Согласовывая оплату за работу, он старался и мастера, то есть Семена, не обидеть, но и возможности хозяев учитывал. Расплачивались больше продуктами: прошлогодней картошкой, топленым звериным жиром или кедровыми орешками. Мастер посмеивался, но деду не противоречил: пускай потешится старик.

— Ты бы, Матрена, муки печнику выделила, — настойчиво советовал тот в очередной избе.

— Где же ее взять, сосед? До нового урожая далеко, да и пока еще к нам завезут мучицу-то.

— А ты из тех двух мешков, шо тебе сынок с осени завез, выдели пару килограммчиков. Живешь ты, Матрена, одна, ешь мало, чего ждать, пока в муке черва заведется? Человек ради твоего тепла увозюкается, як бис какой, жилы рвать из себя будет. А ума скилькы треба, чтобы в твоей печи разобраться? Если человек заболеет, так его спросят, где болит, как он себя чувствует. Колет ли у него в сердце или пече в печинци, а печка, твоя молчит, поди догадайся, чем она хвора, отчего дымит и разгораться не хочет.

— Хорошо, Василий, — сдалась старуха, — только уж ты сам проследи, чтобы тяга была.

— У вас, хозяйка, печь особого ремонта не требует, — успокоил разволновавшуюся женщину Семен Жарких, — дымоход сажей забит, с этим мы быстро справимся.

— Что, Матрена, сынок на побывку скоро приедет? — отвлек старик хозяйку от печных забот.

— Не отпускают его нонче, Василий, ты же знаешь, поди, о том, что прииск банда ограбила.

— Краем уха слышал, но думал, шо брешут люди, ты что, и подробности знаешь?

— Как не знать, сосед, сынок обо всем подробно написал, жаль, что письмо затеряла, но я по памяти все расскажу. Налетела на них банда великая, человек в восемьдесят, никак не меньше. Всю охрану возле золотой кассы порубали, постреляли, золото в мешки и в тайгу спрятались.

— Что, и убили кого? — заволновался старик. — У меня ведь там дети.

— Ничего с ними не сделалось, — успокоила хозяйка, — сынок их видел уже после этого, сказывал, что Надюшка твоя к вам погостить собирается. А обиженных на прииске было много, человек тридцать убили да двадцать израненными лежат.

— Так, — перебрал пальцы на левой руке Василий, — ты, сусидко, всегда разив у десять преувеличиваешь, значит, було их около десятка, убили трех, а двух ранили. Як, Матрена, согласна с моей поправкой?

Семен Жарких подивился про себя житейской прозорливости деда, которого даже Матрена не смогла ошеломить своими цифрами. Слушая разговор стариков, он через вьюшку и задвижку трубы прочистил каналы и дымовую трубу.

— Ну, хозяйка, сколько ты сажи накопила, — передавая ей очередное ведро, доверху заполненное невесомо-воздушной грязью, посетовал он. — Так ведь и до пожара недалеко, нужно следить за дымоходом.

— Поняла, шо мастер говорит? Чуть было хату не спалила, старая, можно сказать, из погорельцев тебя в нормальные люди вернули, а ты двух килограмм старой муки пожалела, — ввернул старик. — Ну и шо дальше на прииске произошло?

— А чего дальше? Золота тонну на лошадей погрузили и ускакали бандиты в сторону Германии. Теперь в тайге за каждым деревом энкэвэдэ сидит, ловит их.

— Так если они в сторону Германии поскакали, чего же их у нас в тайге ловить? — уличал старуху на противоречиях дед Василий.

— Выходит, не все сбежали, часть здесь хоронится, — не сдавалась Матрена.

— Вот оно шо, — с каким-то одному ему понятным значением пробормотал старик, — значит, полно вокруг и казаков и разбойников, а мы сидим и ничого не видаемо. Це дило треба разжувати…

— Если у тебя, хозяюшка, печь при растопке будет дымить, так не расстраивайся, это еще не горе, — вернул Семен старуху к местным заботам. — В теплое время года такое бывает. Холодный воздух застоится в дымоходе и мешает проходу газов, поняла? Ты тогда сожги в печи стружку или солому, и она снова исправно служить будет. Давай сейчас попробуем, чтобы в следующий раз тебе не пугаться.

Семен Жарких уже для всей деревни стал своим человеком. Отбросив излишние церемонии, он мог зайти в любую избу, благо особого повода придумывать не приходилось, стоило только поинтересоваться печью, уже отремонтированной или еще требующей его заботы.