Олег Финько - Живой смерти не ищет [Роман]

Кинулись искать карты, но ни у казаков, ни у офицеров их не оказалось, уж на что Ефим Брюхатов был запаслив, тут и он удрученно развел руками. Потом его узенькие, заплывшие жиром глазки снова оживились, и он просительно — как-то бочком, бочком — подошел к есаулу Дигаеву:

— Вашблагородь! Коль уж вы разрешили, может быть, и картишки нам на забаву одолжите?

— С чего это ты, Сиплый, решил, что у меня карты есть? Уж не в сидор ли ко мне свой вездесущий нос заталкивал?

— Какой же антирес, вашбродь? — хитровато улыбнулся Брюхатов. — Я ведь вас не первый день знаю.

И в трактире нашем видывал, как вы игру ведете. Аза спрос не бьют в нос.

— Ладно, помните мою доброту, уважу вас, но, как напоминал, последний раз играете.

— Какой вопрос, какой вопрос, вашбродь!

Есаул Дигаев покопался в вещевом мешке и откуда-то снизу достал небольшой резной деревянный ящичек. Щелкнув изящным крохотным ключиком, он откинул крышку, и все увидели полдюжины карточных колод, уложенных в три ряда. Секунду помешкав, есаул достал одну из них и подал Ефиму Брюхатову.

— Ну, вашбродь, у вас здесь их столько, что хучь игровой салон открывай. А может быть, и откроем, после того как разбогатеем?

— Даст бог, разбогатеем, тогда на эту тему и погутарим, а сейчас, коли сами потеху выпросили, рассаживайтесь вокруг стола. Сдать вам карту для начала, что ли? — Есаул Дигаев вроде бы сомневался, как ему поступить, но его чуткие, болезненно нервные, подвижные пальцы уже ощупывали колоду, разбрасывали карты веером и тут же непостижимо ловко тасовали их. — Как играть будем? Без интереса или как?

— «Или как», — поторопился высказать свое мнение Ефим Брюхатов, правильно поняв вопрос есаула.

— Не надо бы под интерес, Георгий, переругаемся еще чего доброго, а нам ведь немало дней друг друга терпеть, — возразил ротмистр Бреус.

— Ничего, Сан Саныч, не переживай из-за таких пустяков, мы по копейке ставить будем, чтобы никому не обидно было проигрывать, — успокоил Дигаев. — Или у тебя мелочи нет? Так я одолжу, с моим удовольствием.

— Да я ведь ни к тому говорил, — отмахнулся Бреус, — ну, раз играть — значит играть. Проверим свое счастье.

Затею мужчин едва не нарушила Анастасия:

— Володь, иди сюда, — позвала она требовательным голосом своего сожителя.

Магалиф нехотя поднялся и шагнул за брезент.

— Ты чего, Настя? — услышали сидевшие за столом его голос.

— Они как хотят, а тебе играть не стоит.

— Что это тебе в голову взбрело, Настя? Что страшного, если мы в «дурачка» перекинемся?

— У тебя всегда так начинается: сначала «дурачок», а потом исподнее с себя спустишь. Хватит, надоело мне с тобой возиться: то опиум, то водка, то карты, когда же ты наконец успокоишься? Посиди со мной.

— Да ты что же это меня позоришь? Люди собрались поиграть, а я из-за твоего каприза буду компанию рушить? Ты что же думаешь, что я совсем себя контролировать разучился? Хорошего же ты обо мне мнения, ничего не скажешь. Обещал ведь я тебе в Хайларе, что во время похода ни на морфий, ни на гашиш не посмотрю, и что? Уж как мучился в первые дни, как меня корежило, сама ведь видела, однако ни понюшки не нюхнул, ни сигаретки не выкурил, ни разу не ширнулся. А тут забава для гимназистов — картишки.

— Не садись, Володенька, не садись. Темно у меня на душе, нехорошо, ты же знаешь, меня предчувствия ни разу не обманывали, — запричитала Настя.

Затем за брезентом что-то упало и, поправляя китель, к столу выскочил взъерошенный прапорщик Магалиф:

— Почему не сдаете, есаул?

— Да вот тебя ждали, прапорщик, все гадали, отпустит тебя баба или при юбке держать будет, — подковырнул его есаул Дигаев, — но гляди-ка, она у тебя с пониманием оказалась, дозволила. — И, обращаясь уже ко всем присутствовавшим, поинтересовался: — Во что играть будем, господа? Как сдавать? В третями стос, в триньку-секу или в тэрс переметнемся? Или кто-то желает сыграть в хайларскую буру?

— Да уж коль прапорщик пообещал Настасье поиграть в «дурачка», так чего же обижать слабый пол, начнем с «дурачка», — предложил ротмистр Бреус. — Желание женщины для нас превыше всего, не так ли?

— Тогда в «харбинского дурачка», в секу, — подмигнул есаулу Дигаеву Ефим Брюхатов.

— Нет, — оборвал есаул, — раз прапорщик Насте пообещал и ротмистр просит, играть будем в простого «подкидного дурака», зачем нам по пустякам друг на друга обижаться, верно, ротмистр?

— Так это же, есаул, мое золотое правило!

Лениво, без азарта сыграли в «подкидного». Ставки были действительно копеечными, и проигрыш никого не обескураживал. Есаул все время проигрывал и равнодушно удивлялся тому, что карта не идет к нему: