Антон Леонтьев - Алхимия иллюзий

Вика улыбнулась, хотя далось ей это нелегко.

— Адресовано Виталику. Вы просто не обращайте внимания. Прокрутите запись нашего разговора с вашим драгоценнейшим супругом в автомобиле на пути в ваш особняк…

— Вичка! — орал Титов, протягивая руки к мобильному. — Не верь ей! Не верь ей , не верь ей…

Приказав одной из собак занять позицию между собой и Титовым, Виктория Евгеньевна ответила:

— Я вообще никому не верю. В том числе и тебе. Ну что же, послушаем и сделаем самостоятельно выводы…

Она прослушала запись два раза — во время первой прокрутки Титов орал и бесновался, а во время второй, усевшись в глубокое кресло у камина, закрыл лицо руками.

Когда запись разговора завершилась, он подскочил как ужаленный и затараторил, явно имея план и пытаясь вернуть доверие своей жены:

— Вичка, это подлая интрига! Она манипулирует нами…

— Даже тобой, великим манипулятором? — спросила Виктория Евгеньевна, прошествовала к столу и нажала кнопку.

Титов пытался прорваться к ней, но обе собаки, рыча и показывая клыки, не позволяли ему отойти от камина.

В салон вошли два субъекта в черном. Титов, схватив кочергу, поднял ее над головой и завизжал:

— Я так просто не сдамся! Я…

Виктория Евгеньевна кивнула, и один из типов, державший в руках пистолет, выстрелил в Титова.

Вика вскрикнула, прижав ко рту руки, а тезка, чьи глаза сверкали, подобно двум черным бриллиантам, в которых отражалось мерцание пламени камина (или самого ада? ), пояснила:

— Это всего лишь пневмопистолет, стреляет капсулой с мощным токсином паралитического действия. Он минут на сорок обездвижен, хотя находится в сознании.

Два типа подхватили напоминавшего тряпичную куклу Титова и выволокли из зала. Собаки по приказанию хозяйки замка тьмы выбежали вслед за ними.

— Прошу вас к столу. Вы наверняка проголодались! — произнесла Виктория Евгеньевна, жестом указывая на полированную поверхность, но Вика покачала головой, хотя не ела уже сутки или около того.

— Что с ним будет? — спросила она.

Виктория Евгеньевна нажала на кнопку, и на экране вместо надписи «Вы проиграли!» возникла картинка. Вика увидела помещение с бетонными стенами и железным столбом, к которому субъекты в черном прикрепляли при помощи металлических тросов и наручников находившегося в неподвижном состоянии Титова.

— Что с ним будет? — закричала Вика, подаваясь вперед.

И Виктория Евгеньевна серебристым голоском пояснила:

— То, что он предлагал в качестве смерти для вашего сына. Мои собаки растерзают его. Живого.

Вика заплакала и опустилась на пол. Виктория Евгеньевна подошла к ней и произнесла, явно удивленная:

— Господи, вам что, его жаль? Он же испортил вам всю жизнь. И намеревался портить ее снова. Был готов убить вашего мужа, вашего сына и вашего лучшего друга. И вам его действительно жаль?

Вика кивнула и, подняв заплаканное лицо на хозяйку замка тьмы , жалобно произнесла:

— Ну пощадите его, что вам стоит? Вы ведь тут всем вершите… Уж если на то пошло — если хотите его… убить за то, что он намеревался убить вас и обманывал все это время, так убейте его как-то иначе!

— То есть принципиально проблем с тем, что я намереваюсь его убить , у вас нет? — заметила с легкой улыбкой Виктория Евгеньевна, и Вика снова зарыдала.

Она столько раз желала Титову смерти, а теперь, когда это должно было вот-вот осуществиться, была готова сделать все, чтобы этого не случилось.

Все?

— А если я вам предложу выбор — я его пощажу и даже в живых оставлю, но за это придется умереть одному из ваших трех любимых мужчин, то что вы выберете? — спросила наследница.

Вика зарыдала еще сильнее.

— Ну не мучайте вы его! Не мучайте! Он же… человек… — вырвалось у нее.

— Гм, значит, все же пожертвовать одним из своих мужчин вы не готовы… Но, право, я от вас этого и не требую — это был исключительно гипотетический вопрос. И даже если бы вы назвали мне имя того, кого вы готовы из своих трех любимых мужчин променять на него, то я все равно не согласилась бы. Потому что я никогда не меняю своих решений.

Помолчав, она присела около Вики и даже положила ей на плечо миниатюрную теплую ладонь:

— Ну, не надрывайтесь вы так. Ревете так, как будто он вам сердце разбил. В какой-то мере , конечно, это так… А вот я его любила и все еще люблю, и буду наверняка любить до конца дней своих, но не плачу. А вы ненавидели и ненавидите — и льете по нему слезы!