Александр Тамоников - Время мертвых

— Ну, почему же, все знают про эту историю, — пожал я плечами. — Ввели войска, танки, включили «Лебединое озеро» по всем каналам…

— И это все, что нужно знать про ГКЧП, — усмехнулась Варвара.

— История также называлась «августовский путч», — продолжал Якушин. — Топорная, неуклюжая, совершенно дурацкая попытка удержать СССР от развала, ну, и позволить, разумеется, высшим лицам сохранить свои посты. Явление стало нарицательным и посредством пропаганды приобрело негативную окраску, хотя цели у многих участников были благие — сохранить великую страну, не позволить учредить какое-то мутное Содружество Независимых Государств. Да, изжившая себя коммунистическая идеология, вызывающая только тошноту; драконовские советские порядки, тотальный дефицит, нищета населения. И все же все согласятся, что это была великая страна! И пусть нам говорят что угодно, но БЫЛИ способы ее сохранить, пусть в измененном, даже урезанном виде… Путч провалился, в стране началось «демократическое» безумие. В ноябре 91-го, когда проводилась операция «Питомник», СССР еще держался. На ниточке, но держался. У меня появилась мысль: почему в память об этом событии активацию не могли назначить на данную дату? А именно — попытку скинуть Горбачева и Ельцина?

— Вы имеете в виду…

— Именно полночь. Очень символично. Маги и экстрасенсы не чураются памятных дат и привязок к ним, это считается верным знаком. То событие, что все принимают за негатив, для них наполнено светом и оптимизмом. Возня вокруг музея это подтверждает. Что-то назревает. Я освежил события с помощью Интернета. Восемнадцатого августа в 23.25 Янаев подписывает указ о временном возложении на себя полномочий президента, а Горбачев объявляется неспособным управлять страной по состоянию здоровья. Через полтора часа подписываются документы о формировании ГКЧП, сочиняется «Обращение к советскому народу». В «отдельных областях СССР» вводится чрезвычайное положение сроком на полгода, запрещаются митинги, демонстрации, забастовки, приостанавливается деятельность политических партий (кроме КПСС), общественных организаций и так далее… И именно в эту полночь кое-кто надеется, что ситуацию можно исправить, воспрепятствовать распаду. Поэтому мне больше импонирует ночь с 18 на 19 августа. Потом для устроителей путча все было печально. Не хватило опыта, решимости, слаженности — путч разгромили, действующие лица загремели за решетку…

— Сегодня пятница, 17 августа, — мрачно заметил я. — Причем далеко не утро.

— Нам уже сказали, — хмыкнула Варвара. — Сергей Борисович, что будем делать?

— Ничего, — пожал плечами Якушин. — Мы выявили артефакт. Легче стало? Трогать его нельзя, я в этом уверен. Наша задача — обезопасить учреждение, персонал и лично нас с вами. Если вам интересно, встанем ли мы на чью-либо сторону… Я бы не стал делать резких заявлений. Над нами и так опасность, и неизвестно, чем все закончится. На вашем месте, Варвара Ильинична, я бы не выходил из комнаты отдыха.

Зал оставался закрытым, музей «временно» не работал. День летел, как десантник, у которого не раскрылся парашют. Снова приходили оперативники, рыскали по округе. Завершались отделочные работы в главном зале крематория. Прораб Гулямов рапортовал, что в воскресенье все закончат. Прошли печальные церемонии. Снова тягостная атмосфера витала над округой.

Варвара уединилась. Я дважды поднимался на второй этаж, волком разглядывал напольные часы. В них, хоть тресни, не было ничего необычного! Поковырял дерево, приоткрыл стеклянную дверцу и даже коснулся стрелок. Механизм проржавел, стрелки не сдвигались даже под усилием. В этом было что-то клиническое.

Персонал музея оставался на местах. Алла Михайловна забилась в угол в служебном помещении, работала с планшетом. Съемочная группа наснимала всякой всячины и отправилась в гостиницу разбираться с уловом. Я слышал, как удивлялась журналистка: почему все вымерло, где люди? По каким, интересно, «техническим причинам» вдруг закрылся музей? А ведь сегодня только 17 августа…

Впрочем, в версии Сергея Борисовича я несколько сомневался.

Мой телефон ожил, когда густели сумерки — не самое подходящее время для «Пионерской зорьки».

— Только не говори, что что-то случилось, — попросил я. — Ты просто хочешь пожелать мне спокойной ночи, верно?

— Да к черту спокойную ночь, — фыркнула Римма Казаченко, бессменная секретарша и неиссякаемый родник сарказма. — Я до сих пор в офисе.