Михаил Шевелёв - От первого лица

— В десять утра.

— Хорошо. То есть ты должен быть в Шереметьево не позднее половины восьмого. Время есть. Отвезешь меня в Тверь? Это двести километров с небольшим от Москвы.

— Не хочешь показывать лицо перед камерами на вокзале?

— И это тоже. Но это все-таки не главная причина. Просто хочу побольше времени провести с тобой. Давно не виделись, знаешь ли.

Выехали из двора на Бауманскую. Пооглядывайся, говорю, пожалуйста, а то в этом «форде» зеркала такие, что не видно ничего.

Он вдруг говорит — не буду.

— Надоело. Всю жизнь оглядывался, больше не хочу. Если мы где-то просчитались и нас ведут, то мы очень скоро об этом узнаем. Нет — значит, нет. Но добровольно на себя этот ужас нагонять не стану.

— Ладно, тогда и я не буду. Тем более что с этой механической коробкой мне надо все время сосредотачиваться. Ты не можешь мне объяснить, за каким чертом она понадобилась? Автомат же в тысячу раз удобнее. Мы что, деньги, что ли, таким способом экономили?

Отец расхохотался.

— Ты не поверишь, но это совершенно идиотское чувство — я хотел, чтобы ты почувствовал то же, что и я, когда освоил эту премудрость со сцеплением… ну, clutch. Ты себе представить не можешь, как я собой гордился. Вообще, машина в моей молодости… ну как тебе объяснить… это было не средство передвижения, это был социальный статус. Как орден. Понятно?

— Не очень. А какая у тебя была машина, когда тебе было столько, сколько мне сейчас?

— «Нива». Это маленький джип такой.

— Никогда не слышал, надо будет погуглить.

— Это было очень круто по тем временам.

— Kruto — дорого?

— Prestigious. Да, собственно, любая машина тогда была и дорого, и prestigious.

— Из-за того, что все были бедные?

— Если попросту говорить — одинаково бедные. Не уверен, что ты поймешь, но если бы жили иначе, мы бы сейчас с тобой это дерьмо не разгребали. На нас тогда… ну, в начале девяностых, эта новая жизнь свалилась как снег на голову. А пожить хотелось. И машину хорошую хотелось, и квартиру собственную, и попутешествовать, да мало ли чего хотелось… И нам казалось, что все просто — чем больше денег, тем лучше жизнь. Не мне одному, всем так казалось. А откуда они берутся, деньги эти — дело десятое. Непонятно объясняю?

— Не держи меня за идиота. Все понятно. Я между прочим Ph.D. по России пишу, и мать у меня русская. И отец, кстати…

Где-то на Садовом кольце он вдруг задумался и сказал:

— А может, ты и прав. Береженого бог бережет, как известно, а небереженого конвой стережет. Смотри, метров через четыреста будет поворот на стрелку. Вставай в левый ряд, только оставь побольше места между собой и машиной впереди. Когда стрелка погаснет и встречный поток будет уже близко, резко выворачивай перед ним налево и — газу. Подстрахуемся на всякий случай.

— Тут же двойная сплошная.

— Ты же утверждаешь, что ты русский?

Я исполнил этот номер. Представляю, что сказали в мой адрес встречные водители, но мне, честно говоря, понравилось. Адреналин в чистом виде.

— Молодец, красиво исполнил. Теперь, кстати, понял, зачем нужна механика? На автомате этот номер не прошел бы. Сейчас не слушай навигатор, сворачивай направо, мы тут срежем переулками, минут десять сэкономим.

За Солнечногорском он попросил остановиться у супермаркета. Ушел, вернулся с бутылкой коньяка.

— Такое ощущение, что уже можно отметить. И главное — есть что. Ты молодец, но ведь и я у тебя ничего, скажи?

— I am proud of you, Dad.

Он никак не отреагировал, вида не подал, но я же вижу — ему приятно. Мягко говоря. И я его понимаю. Кстати…

— Кстати, есть некоторые новости, которыми я должен с тобой поделиться.

— Давай, делись.

— Но сначала скажи мне — что дальше? Ну, в смысле — ты, я…

— Ты, бог даст, завтра улетишь, и на этом все. Я тут тоже не задержусь, просто со мной дело обстоит несколько сложнее. В открытую я через границу не полезу.

— А как?

— Мне надо добраться до Владикавказа. Там есть люди, которые за вполне разумные деньги помогают пересечь грузинскую границу… без лишних формальностей, скажем так. При этом оба штампа пограничных у тебя в паспорте будут стоять. Цена вопроса, только и всего.

— А потом куда?

— Не знаю. Не решил пока.

— В Нью-Йорк не собираешься? Тебя там ждут.

— Уверен?

— Да.

— Я буду думать об этом. Думать и думать. Так, как я никогда еще ни над чем не думал. А скажи… раз уж об этом речь… у мамы… ну… кто-то, ну, ты понимаешь.