Мэри Стюарт - Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости [сборник]

— Ты о ком?

— О твоем златовласом preux chevalier [8] Доблестный рыцарь (фр.) . . Почему он не изображает твоего телохранителя?

— Ты всегда отличался грязным воображением, Николас, — с горечью констатировала я.

— Ну конечно. — Он язвительно усмехнулся. — Надо заметить, это ценное качество для писателя, хотя, вероятно, для мужа…

— Вот именно. А теперь пусти меня.

— Минутку. Тебе это может показаться странным, но я говорю серьезно, Джанетта. У меня создалось впечатление, что ты получаешь слишком большое удовольствие от прогулок в одиночестве… или с кем-нибудь, кого ты не знаешь. Если бы у тебя была хоть капля ума, ты бы понимала, что этот тип способен на все. Разве ты не боишься?

— Не боялась три минуты назад, — парировала я.

Не знаю, зачем я это сказала. В то же мгновение, как эти слова вылетели у меня изо рта, я пожалела о них. Николас отпустил меня, но продолжал разглядывать в полумраке. Мне казалось, что он слышит, как стучит мое сердце.

— Ого… — после паузы произнес он, а потом тихо добавил: — И откуда ветер дует?

Я молчала. Мне хотелось убежать от него к свету и теплу кухни, но я стояла, словно пригвожденная к стене коридора ударами собственного сердца.

Николас заговорил:

— Значит, ты боишься, что я убью тебя, Джанетта mia?.. Ты и впрямь так думаешь, Джанетта? Перерезать такое прелестное горлышко, Джанетта… и все из-за чего? Из-за прошлых времен?

— Тебе требуется причина? — почему-то прошептала я. Это не могло быть взаправду; этот невероятный разговор не мог происходить на самом деле. — Тебе требуется причина?

Он не ответил. Только молча смотрел на меня. В полумраке его лицо казалось непроницаемым. Наконец он заговорил совершенно другим тоном:

— И какие у тебя доказательства?

Я даже подпрыгнула:

— Никаких.

— А если бы были, ты бы выдала меня властям — из-за прошлых времен?

Бред сгущался вокруг нас, подобно сплетающейся паутине. Точно так же он мог спросить меня, не нужны ли мне деньги на хозяйство. Я схватилась рукой за голову:

— Я… не знаю, Николас.

— Ты не знаешь.

От его интонации кровь бросилась мне в лицо.

— Николас, — отчаянно забормотала я, — попытайся понять…

— Ты была моей женой.

— Да, но…

— Ты всегда говорила, что не веришь в развод.

— Да, — повторила я чуть жалобно.

Действительно, как в прошлые времена. Каждая наша ссора кончалась тем, что я начинала защищаться. Вот и сейчас я опять стала оправдываться, безнадежно, страстно:

— Не я виновата, что мы разошлись.

— Пусть так, но ты в соответствии с тем, что обычно говорила, должна считать, что до сих пор связана со мной… или же теперь…

— Теперь? Не понимаю.

— Не понимаешь? Я говорю о твоем друге-блондине.

— Иди ты к черту, Николас!

Он хмыкнул:

— Перед тобой стоит отвратительная проблема, Джанетта. Моральный долг против гражданского… или же теперь ситуация упростилась до старой любви против новой? Ты избежишь множества неприятностей, если выдашь меня сейчас же, ведь так?

Оскорбление, нанесенное мне, было таким же реальным и ощутимым, как удар. Я застыла. Потом заговорила спокойным, холодным тоном:

— Если бы ты был в гостиной, ты бы услышал, как полковник Каудрей-Симпсон высказал мнение, совершенно схожее с моим. Он сказал, что актом насилия, таким как убийство, человек обособляет себя от своих друзей и лишается своих… своих человеческих прав. Если бы я все еще была твоей женой… — я оперлась руками о стену позади себя, ощущая ее успокоительно твердую поверхность, — если бы я все еще была — официально — твоей женой, я бы не стала изобличать тебя, даже если бы смогла, потому что, будучи твоей женой, я должна быть согласна с тобой во всех твоих делах… но я ушла бы от тебя. Я не смогла бы оставаться с тобой, зная, что ты…

— Каин?

— Ну… да.

В его голосе зазвучали странные нотки.

— А сейчас?

— А сейчас… — Я замолчала, почувствовав, что начинаю всхлипывать. — А сейчас, — прерывистым голосом повторила я, — я не знаю, черт тебя побери. Пусти меня!

Он молча отодвинулся в сторону, и я побежала на кухню.

На кухне было светло, тепло и вкусно пахло. Повариха возилась около плиты, официантка перебирала груду тарелок.

Я замешкалась в дверях, потому что почувствовала, что у меня дрожат руки и катятся слезы из глаз, но повариха при виде меня радостно и широко улыбнулась и указала на стул у большого потертого стола.

— Если вы не против, мисс, — произнесла она с живым шотландским говором, — можете пообедать прямо здесь. Так будет быстрее, и еда не успеет остыть. Ваш инспектор сказал, что вы хотите поесть в укромном уголке.